Дюна

— Тогда вы, миледи, пожалуйста… убейте меня.

Джессика подошла к нему, положила руки на плечи:

— Гарни, ну почему ты вдруг решил, что Атридесы должны убивать всех, кого любят? — Ласковыми прикосновениями она вынула из его пальцев растерзанный ворот, застегнула его.

Гарни, запинаясь, произнес:

— Но… я…

— Ты думал, что воздаешь должное памяти Лето, — ответила она, — благодарю тебя за это.

— Миледи, — проговорил Гарни. Он уронил подбородок на грудь, сквозь стиснутые ресницы выступили слезы.

— Будем считать, что это просто недоразумение среди старых друзей, — сказала она. Пол слышал умиротворяющие, успокаивающие нотки в ее тоне. — Все кончилось, и хорошо, что больше не придется возвращаться к этой теме.

Гарни открыл увлажнившиеся глаза, поглядел на Джессику.

— Гарни Холлек, которого я знала, был адептом и клинка и музыки, — сказала Джессика, — и мне больше всего он нравился за бализетом. Разве не помнит Гарни Холлек, как, бывало, часами я наслаждалась его музыкой? Уцелел бализет, а, Гарни?

— Теперь у меня новый, — ответил Холлек, — привезенный с Чусука, неплохой инструмент, по звуку похож на работу Вароты, только подписи нет. Я думаю, его изготовил кто-нибудь из учеников Вароты… — он вдруг умолк. — Что мне сказать вам, миледи? Как я могу болтать здесь о…

— Это не болтовня, Гарни, — сказал Пол. Он стоял теперь рядом с матерью, лицом к лицу с Гарни. — Это не болтовня. Мы рады слышать тебя. И если можешь, сыграй, для нас это будет подарком. А битвы и планы могут подождать. В бой идти завтра, еще есть время.

— Мне… мне надо взять бализет, — пробормотал Холлек. — Я оставил его у входа. — Обойдя их обоих, он исчез за покрывалом.

Положив ладонь на руку матери, Пол почувствовал, что она дрожит.

— Все кончено, мать, — сказал он.

Не поворачивая головы, она искоса глянула на него:

— Кончено ли?

— И, конечно, Гарни…

— Гарни? Ах, да… — она опустила глаза.

Ковры зашуршали. Гарни вернулся с бализетом.

Опустив глаза, он принялся настраивать инструмент. Занавеси, ковры и подушки глушили звук, он становился интимным и тихим.

Пол подвел мать к подушкам, она села, прислонившись спиною к толстым коврам на стене. Вдруг он обратил внимание, как состарила ее пустыня, — эти иссушенные морщины, расходящиеся от ее глаз, покрытых голубой дымкой.

«Она устала, — подумал он, — нужно найти способ облегчить ее ношу».

Гарни взял аккорд.

Пол поглядел на него:

— Вот что… мне нужно кое-что сделать. Подождите меня здесь.

Гарни кивнул. Он словно был уже в невообразимой дали под чистым небом Каладана… и дальняя тучка на горизонте обещала разразиться дождем.

Пол заставил себя повернуться, раздвинув тяжелые занавеси, он вышел в боковой проход. Гарни позади затянул песню. На мгновение Пол остановился, внимая словам и далекой музыке:

Виноградник мой полон гурий,
Полногрудые передо мною,
И краснеет чаша вина,
Почему же мне снились битвы,
И стертые в пыль скалы,
И в пыли — мои следы?
Небеса распахнуты настежь,
Осыпают меня жемчугами,—
Не ленись, нагнись, подбери!
Почему мои мысли — о схватках
И о яде в литой чаше?
Почему я сегодня стар?
И пусть руки белые манят,
И пусть дразнят нагие груди,
Пусть сулят мне блаженство рая —
Мне сегодня — помнить о ранах…
И мне снились скитанья былые,
И был этот сон так тревожен.

Из-за угла впереди показался облаченный в бурнус курьер-фидайкин. Он отбросил капюшон на спину, завязки конденскостюма свисали на шею, он явно только что прибыл из пустыни.

Пол жестом приказал ему остановиться, выпустил из рук занавеси, прикрывавшие вход.

Мужчина склонился перед ним, сомкнув спереди руки, — так подобало приветствовать Преподобную Мать или сайидину обрядов. Он сказал:

— Муад'Диб, вожди начали собираться на совет.

— Так скоро?

— Те, которых Стилгар пригласил заранее, когда все еще считали… — он пожал плечами.

— Вижу, — Пол вновь оглянулся на слабый звук бализета, припоминая старую песню, которую почему-то захотела услышать его мать. Игривая, веселая мелодия странно контрастировала с грустными словами. — Скоро вместе с остальными сюда прибудет Стилгар. Проводи их к моей матери, она ждет их.

— Я подожду их здесь, Муад'Диб, — произнес вестник.

— Да… да, так и сделай.

Миновав остановившегося фримена, Пол направился в глубь пещеры, к месту, которое было в каждом стойбище возле котловины с водой. Там, между рытвинами с водой, содержали крохотного Шай-Хулуда, недоростка. Делатель, отделившийся от малых делателей, избегал воды: она была для него ядом. Их топили в воде, и это было величайшим секретом фрименов, — так они получали Воду Жизни, что объединяла их, — но яд, содержащийся в ней, могла преобразовать только Преподобная Мать.