Дюна

«Мужи, что не обрели ответа на все вопросы, сведенные в сунну (девять тысяч религиозных вопросов из Шари-а), хотят воспользоваться собственным разумом. Все мужи хотят быть просвещенными. Что есть религия? Древнейший и достойнейший способ понять смысл творения Господа — вселенной! Ученые ищут закономерности среди событий. Задача религии — найти место человеку среди этих закономерностей».

В заключении, впрочем, Комментарии приобретали тон более резкий, возможно, предопределявший их судьбу.

«Часто в том, что называлось доныне религией, крылась бессознательная враждебность к жизни. Истинное учение свидетельствует, что жизнь исполнена радостей, угодных очам Господа, что знание, лишенное действия, — пусто. Все должны понять, что зубрежка канонов бессмысленна, — надувательство, если угодно. Истинное учение узнать несложно. Оно там, где само сердце подсказывает: я знаю это всю жизнь».

Типографские прессы стучали, и печатные шигаленточные машины крутились, Библия О. К. распространялась по всем мирам среди странной тишины и покоя. Некоторые воспринимали их как Божью благодать, знак благословения установившемуся единству.

Обаянию этой тишины поддались и сами члены комиссии. Восемнадцать из них линчевали в течение ближайших двух месяцев, а не прошло и года, как еще пятьдесят три отреклись от своего труда.

Библию О. К. признали порожденной «притязаниями рассудка», утверждали, что страницы ее — чистый соблазн и гордыня людского рассудка.

Сразу же начали появляться пересмотренные издания, что считались и с привычным фанатизмом, и с ханжеством. В этих трудах символика была привычной (крест и полумесяц, погремушка с перьями, двенадцать святых, тощий Будда и тому подобное), и скоро стало очевидным, что древние верования и предрассудки оказались не по зубам новому экуменизму.

Халлоуэй назвал результат семилетних трудов КПЭ «Полипланетным биодетерминизмом», название это с восторгом подхватили миллионы верующих, справедливо узревших в инициалах ПБ определение — «проклятый Богом».

Даже председатель КПЭ Туре Бомоко, улем дзенсуннитов, один из тех четырнадцати делегатов, кто так и не отрекся впоследствии от своего труда («Четырнадцать мудрецов популярной истории»), через некоторое время признал деятельность КПЭ ошибкой.

— Не стоило даже пытаться создавать новую символику, — сказал он, — общепринятые верования не терпят неопределенности, и не следует возбуждать в толпе праздное любопытство к высочайшим истинам теологии. Мы ежедневно лицезрим, как мало живет и человек, и дела его, но рамки религиозных учений становятся все более жесткими, тесными, несут конформизм и угнетение. Почему же затмился ясный путь божественных заповедей? Это значит, каноны живут, символика владеет умами, даже если начальный смысл забылся, а потому нельзя и мечтать достичь суммы всех известных нам верований.

Горечь этих слов не ускользнула от критиков Бомоко, и вскоре его вынудили бежать, положившись лишь на расположение Гильдии, скрывшей ото всех его маршрут. Считают, что он умер на Тупайле, окруженный почетом и любовью. Последними словами его были: «Религия существует, она для тех, кто может сказать себе, — я не таков, каким хочу быть. Она не для сборища самоудовлетворенных».

Принято думать, что Бомоко понимал пророческую суть собственных слов: «Каноны живут». Девятью десятками поколений позже Библия О. К. и Комментарии проникли во все уголки религиозной вселенной.

Когда Пол-Муад'Диб встал, положив правую руку на каменную гробницу, в которой покоился череп его отца, слово в слово он процитировал строки из наследия Бомоко.

— Вы, победившие нас, вы говорите, что Вавилон пал и дела его опрокинуты. Я же скажу вам, что каждого из нас ждет суд Всевышнего и каждому воздастся по делам его. Добро и зло сражаются в каждой душе.

Фримены говорили о Муад'Дибе, что он подобен Абу Зайду, чей фрегат посрамил гильдийские корабли и за день слетал туда и обратно. Туда — обозначало то место в мифологии фрименов, где находится страна духа ра, алам-аль-митал, где нет ничего невозможного.

Легко увидеть в этом параллель с Квизац Хадерачем, которого пытались получить Сестры в результате своей генетической программы. Он толковался ими как «сокращение пути», или «тот, что может быть в двух местах сразу».