Диверсант Петра Великого

– Смогу, государь, – не мигая, встретил я взгляд царя. – Выполню я это непростое задание. Живого принесу тебе этого капитана и корабль его сохраню. А в награду прошу себе… – Я сделал внушительную паузу, позволяя всем присутствующим нарисовать в голове желанную для себя награду. – Ни звания благородного, ни землицы богатой, ни людишек во владение, ни мануфактур, и даже ни грошей.

Боже, какие у них были рожи! На их глазах какой-то безродный босяк и выскочка получил прекрасный шанс попросить у царя что-то особенное. Обалдевшее лицо было даже у вечно каменного Лефорта.

– Прошу для себя лишь чести быть рядом с тобой, государь, – наконец выдал я свою просьбу, чем «выбил страйк», не меньше. – Верю, что ты сделаешь Россию великой. Очень опасна и тяжела твоя ноша, которую я хочу разделить…

Пафосно?! Громкие слова? И да и нет. Сейчас я и должен был так говорить! Я должен был рвать шаблон, чтобы меня запомнили!

– Лексашка! – рявкнул просиявший Петр и обнял меня так, что ребра затрещали; силищей царя бог явно не обидел. – Исполнишь мою волю, быть тебе моей правой рукой!

Вот так и началось для меня очередное испытание.

…Если честно, вся глубина пропасти, в которую я угодил, открылась мне лишь к вечеру. От моей решимости к этому моменту вообще ничего не осталось! «И кто меня только за язык дергал? Главное, ведь не раз и не два уже зарекался хвастаться перед Петром! Гоблин! С этим кораблем вообще гнилое дело! Как я мог на это подписаться?! Что же у меня за поганый характер-то? Понторез натуральный!»

С такими паническими мыслями и не лучшим настроением, я сидел в царском кабаке и медленно наливался пивом из здоровенной глиняной кружки. Густое, с сильным пряным запахом, оно оседало в желудке приятной тяжестью, даря пусть и временное, но забвение. Вокруг меня с такими же монстроподобными кружками и похожими хмурыми лицами сидели мои самопальные диверсанты.

– Мы тут побалакали немного, командир, об этом чертовом Маасе, – после солидного глотка пива начал рассказывать боярыч о том, что разузнал о нашем деле. – Точно гнилое дело! Столько о нем говорят, что за голову хватаешься. Веселые вдовушки болтают, ха-ха, что зело силен он в этом самом деле. Ненасытен прямо. Всех женок, что моряки его с земли тащат, сначала к нему ведут. Стольких, собака, опозорил… – Парнишка сплюнул на пол. – Еще говорят, что настоящий колдун он. Корабль евойный, «Охотник» званный, приходит только в те селения, где поморы пушнину складывают. Словно чует, гад, когда охотники с промысла возвращаются и в Архангельск на торг собираются. Всегда берет богатую добычу. Подумать даже страшно, сколько он уже награбил с поморов… Еще от засад, как лис, уходит. Обложат его со всех сторон, а он снова уйдет в море. Вот и сказывают, что голландец колдун. Мол, на крови невинных младенцев ворожит.

Едва боярыч примолк, опрокидывая в себя оставшееся в кружке пиво, заговорил цыган.

– Ха, колдун! Пусть и дальше болтают. Знавал я таких колдунов у нас в таборе. Только посмотрят на тебя, командир, и всю правду расскажут, – усмехнулся Пали во весь рот, демонстрируя крупные желтые зубы. – Я разумею, никакой Маас не колдун. Хитрец просто хороший! Скорее всего, своих людей у него полно на берегу. Они за гроши и сказывают голландцу, кто и куда пушнину везти собирается. Мы в таборе тоже так делали. – Пали вновь оскалился, видимо вспоминая занятную историю из своего прошлого. – Прознаем про хорошего жеребца и пошлем туда мальчонку или старика. Они уж и расскажут потом и про жеребца, и про сторожей…

Кивнув ему, я задумался. Пали мужик опытный на такие дела. С табором, наверное, не один десяток иноходцев увел. Если он говорит, что у Мааса на берегу много «ушей», значит, так оно и есть. Осталось придумать, как это все обернуть к своей пользе.

– Говоришь, ушей здесь много? Хорошо, очень хорошо, – в раздумьях бормотал я, обдумывая одну идею за другой. – Значит, люди голландца рассказывают ему обо всех торговцах и обозах с пушниной. – Цыган кивнул, подтверждая эти слова. – Это же очень хорошо. Я бы даже сказал, замечательно.

На меня тут же уставились удивленные и недоуменные взгляды. Разве могло все то, что с ними случилось, быть замечательным?

– А вот мне интересно… Слышь, Пали? – У меня вдруг начала наклевываться стоящая идея, которую надо было обмозговать. – Если вот объявится какой-нибудь богатый купец и решит на пушной промысел податься. После же с богатым обозом в Архангельск пойдет на ярмарку. Скажут про это Маасу или нет?

Цыган особо не раздумывал над ответом. Для него все было ясным как день. Кто в здравом уме откажется от богатого куша, который сам плывет в твои руки? Конечно, никто! Собственно, об этом он мне и сказал:

– О таком обозе голландец в тот же день узнать может. Он же, как стервятник, где-то здесь кружит. Знаю я таких. Он горяч и ненасытен. Маас не успокоится, пока не набьет трюм своей пинассы пушниной… Хорошо бы прознать, когда он снова вылезет из своего логова. Только как это узнаешь? – с печалью пробормотал цыган. – Хороший купец ведь языком лишнего болтать не будет. Эх, узнать бы…