Диверсант Петра Великого

– «Боже, Царя храни!» – Я попытался кричать мерным речитативом, читая своеобразный средневековый рэп. – «Сильный, державный, царствуй на славу, на славу нам!»

К своей радости, я услышал, как за мной начали повторять. Пусть это было коряво, невпопад и вразнобой! Пусть это было невнятно! Пусть, тысячу раз пусть! Главное – это было.

– «Царствуй на страх врагам, Царь православный! Боже, Царя храни! Славному долги дни дай на земли!»

Я кричал изо всех сил, и толпа за моей спиной вторила мне. Вдруг в какой-то момент что-то начало меняться. Эта чудовищная по фальшивости песня стала звучать как-то иначе. Я не сразу понял, что изменилось. «Это же молитва! Они молятся!» Сотни простых людей не просто пели, они молились. Не случайно российский гимн первое время назывался «Молитвой русских». В нем слова и фразы построены по образу и подобию православных молитв, с которыми люди поднимались с постели поутру, садились за стол, встречали молодых, провожали усопших.

– «Дай на земли! Гордых смирителю, слабых хранителю, всех утешителю – все ниспошли! Перводержавную Русь православную, Боже, храни!»

Сейчас это уже была настоящая молитва. Люди вновь крестились, кто-то отвешивал земные поклоны. Плакали. Невероятная энергетика песни, помноженная на витавшее в воздухе напряжение и страх, превратили гимн в нечто невероятное. Слова и фразы звенели в воздухе, разносясь на версту вокруг.

– «Царство ей стройное, в силе спокойное! Все ж недостойное прочь отжени! Воинство бранное, славой избранное, Боже, храни! Боже, храни!»

Я даже не заметил, как стихли звуки военного горна и прекратилась стрельба из пушек. Погружение в эти звуки было настолько полным, что напоминало медитативный транс. Правда, отвлечься мне все же пришлось.

– …дир! Командир! – Боярыч меня так дернул за штанину, что я едва не слетел с бочки. – Тама до тебя приехали, охвицеры. Спрашивают, что тут у нас такое и где бунтовщики.

В паре десятков шагов от нас, действительно, стояло несколько всадников, показавшихся мне смутно знакомыми. Кажется, я видел их рядом с Петром на одной из гулянок-ассамблей. «А морды лиц, у вас, голуби сизокрылые, охреневшие! По-другому и не сказать… Не ждали такого!»

– Господа, не узнали? Поручик Меншиков Александр Данилович! – молодцевато представился я, всем своим видом излучая спо койствие. – О каких бунтовщиках вы говорите? – Офицеры выглядели так, словно их мешком пристукнули. – Это будущие солдаты. Государь поручил мне набрать особую роту солдат для абордажного боя. Все это происходит по его поручению… Еще мы разучиваем песню в подарок для государя.

Не знаю, что и как они рассказали царю, но вскоре Петр заявился сам. Взбудораженный, с красным лицом, выпученными глазищами, он явно приехал карать. Мы же вновь встретили его гимном.

Глава 11. Грабь награбленное

Боже мой, какие доходяги!» Под этим девизом у меня прошел месяц в новой должности командира особливой морской роты. Среди двух сотен чумазых и заросших по самые брови рыл, которых лишь по недоразумению назвали морскими пехотинцами, пожалуй, не было ни одного бойца с подходящими для меня кондициями. Это были или мордатые здоровяки со свисающим пузом, или анорексичные мужички с впавшими глазами и выпирающими скулами.

– Блин, да вы же копыта отбросите на первой тренировке! – бормотал я на смотре своей роты, медленно прохаживаясь вдоль строя притихших солдат. – Кожа да кости… Бухенвальдские крепыши… Узники Освенцима… Зомби, черт побери…

В какой-то момент от вида моей возмущенной раскрасневшейся физиономии первая шеренга будущих морпехов начала валиться на колени. По строю побежал шепоток, что «боярин зело зол и лается мудреными словами».

– Так ведь голодуем, батюшка, – тут же гнусавым голосом кто-то заголосил из глубины строя. – Хлебушек токмо из лебеды и едаем. Мясца уже с Рождества не видали… Сдюжим мы, батюшка, со службишкой. Не сумлевайся, сдюжим. Нам бы только немного подхарчиться…

Я вновь окинул первую шеренгу взглядом и скривился. «Сдюжите, как же… А по поводу подхарчиться, вообще, мрак. Это же, черт побери, сколько денег нужно, чтобы у вас на ребрах немного мяса завелось?! Блин! Уйма денег! А я гол как сокол!» Проблема отсутствия денег вновь встала передо мной в полный рост и насмешливо показывала длинный язык.