Дивертисмент братьев Лунио

– Никуда месяц этот не денется, Гриша, – на полном серьёзе отвечает Юлька, – запиши на меня сколько там набежит за время моего отсутствия оргазмиков, я потом тебе все их верну, обещаю, – и наливает нам по новой.

И выпивает, без меня. Я паузу выдержал и спрашиваю:

– А что случилось, Юль? Я могу это знать хотя бы как твой законный муж?

– Мне нужно сделать с отцом последнее дело, – отвечает моя жена. – И заодно свидетельство ему о браке наше в морду сунуть. И больше не видеть его и не знать.

– Да что такое, Юль, ты мне что, так ничего и не скажешь? – не унимался я, чувствуя, что на душе у меня снова собирается что-то очень нехорошее и опасное.

Она выпила опять, снова одна, поставила стопарь на стол и медленно так выговорила:

– Ты мне, пожалуйста, тут сцен не разводи семейных, ты мне по гроб жизни обязан, Лунио, я тебе жизнь спасла, если хочешь знать.

И снова налила. А моя вторая стопка так и стояла нетронутой.

Тут меня проняло наконец. Я подумал, чёрт побери, да что я, тряпка, в конце концов, мужик я или не мужик, что она себе позволяет, не успели даже пожениться, а она уже слова разные мне выговаривает! Встал и говорю:

– Значит так, Юля. То, что ты сейчас говоришь, слушать мне крайне неприятно. Я хочу, чтобы мы с тобой объяснились, потому что из слов твоих я ничего не могу понять. Ты полагаешь, что если мы спим в одной постели и я не скрываю при этом, что очень тебя люблю, тебя и Машеньку, то это может означать спасение моей жизни? Я правильно тебя понял, скажи?

Она посмотрела на меня очень спокойно, как будто все мои слова пролетели через неё насквозь, не зацепив даже малым краем, затем опрокинула очередную свою и так же хладнокровно, как и смотрела, сказала:

– Сядь, Лунио, и слушай сюда. Внимательно слушай и запоминай, может, пригодится ещё в жизни. Жизнь ведь не такая длинная и понятная штука, как может показаться. Даже если лагерь её тебе не укоротил и война. Я тоже кое-то про неё знаю, успела узнать, так уж получилось.

Я снова сел и замолчал. Мне показалось, что сейчас будет лучше не перебивать её, а выслушать. Вряд ли она брала меня на пушку. Уж слишком это всё не походило на розыгрыш.

– Сначала они на кухне были у нас, жрали там. То есть отец стоял и говорил ему, а тот жрал, сметал всё подряд. А я слышала, у меня дверь не была прикрыта, как я всегда делаю.

– Кто жрал? – не понял я, но она остановила мой вопрос рукой и стала говорить дальше.

– Этот жрал, с губой который. У него ещё шрам под ней был, я успела разглядеть, когда он уходил от нас, я в тот момент выглянула. Так вот. Это в самый первый день ещё было, когда отец с севера вернулся, из командировки своей. Вечером, довольно поздно. Он пришёл, но не позвонил, а постучал к нам в дверь, тихо, даже поскрёб, а не постучал, я еле сама услышала и пошла отцу сказать. Но тот уже сам открывал. А я к себе вернулась. Машка спала уже. И они на кухню сразу ушли, из прихожей.

Сначала неразборчиво говорили что-то там, а потом громче уже стали, думали, спят все, не слышат. Этот говорит отцу, что, мол, вы не беспокойтесь, Григорий Емельяныч, всё будет чики-чики, приморю Гиршика этого, не вопрос. Пёрышко моё аккуратное, чистое, я его сзади сработаю, пришью тока так, он у меня «мама» пикнуть не успеет. Зря его пахан наш помиловал тогда, не пришлось бы перо теперь тупить об седло его. Хотя, с другой стороны, и вы б меня тогда не вытащили с лагеря, так ведь, Григорий Емельяныч? И ухмыляется. И жрать продолжает, ужас, видно, голодный был какой, я у себя даже слышала, как чавкает.

А отец разозлился, помню, страшно и говорит ему сквозь зубы. Ты, говорит, Мотя, лишнего не болтай тут про пришью – не пришью, ты слушай лучше и запоминай. Приказ свой по Гиршу пока отменяю, ты понял? Не было никакого приказа, и разговора нашего не было, и никаких «двенадцать» часов не надо тебе теперь. Нужно будет, скажу дополнительно. Делаешь только другое, что велено, завтра, днём, когда неприметней, и мне докладываешься, а дальше, говорит, я буду по тебе отдельно решать, куда тебя и как. Смотря как с делом справишься. Ты меня понял, Мотя? А потом говорит, всё, хватит жрать, отрывай жопу свою от моего стула и вали отсюда. И смотри не влипни. Засыпешься, лично дело возьму твоё и расстрельным сделаю, усёк? Ну тот сразу выкатился с кухни и в прихожую, уходить. Там я на него и посмотрела мельком.

Она закончила свой короткий рассказ, налила себе и спросила меня:

– Тебе эта история о чём-то говорит?