Диво

— Ха-ха! — хохотнул Вассеркампф. — Вас сбила с толку моя фамилия! Не обращайте на это внимания! Мои предки — из воды, но из болотной. Померания, слыхали? Надо мной все смеются: как это так — занимаешься делами военных репараций, а свою Померанию возвратить не можешь, отдал ее Польше? Я вам скажу: с этими репарациями — сплошные недоразумения. Недавно был комический инцидент. Приехал ко мне капитан из Бремена. Да, да, настоящий капитан. У него дизель-электроход, вполне современное судно водоизмещением в четырнадцать тысяч тонн, можете себе представить. Ходит он в Индийский океан и дальше, в Малайю, в Японию. И вот. В Сингапуре или где-то там еще кто-то из членов команды подарил капитану обезьянку. Такое милое создание. Мы, немцы, любим все живое. А тут — дальний путь, одиночество, капитан, человек уже немолодой, обрадовался обезьянке. Устроил ее в своей каюте. Маленькая хозяйка, представляете? Ну, так… Утром капитан идет на свой мостик, обезьянку оставляет в каюте, но забывает запереть дверцу сейфа, а в сейфе толстенная пачка марок. Месячная плата для всей команды. Представляете? И хотя деньги не пахнут, как говорится, но обезьянка разнюхала эту пачку, схватила ее, а как только капитан скрипнул дверью, возвращаясь к себе, обезьянка шмыгнула в щель — на палубу. Капитан сразу же обнаружил пропажу, поднял тревогу, за обезьянкой погнались, но… Хотя о немцах и сказано, что они обезьяну выдумали, однако по ловкости обезьяна превосходит даже немцев. Так и тут. Вылетела обезьянка на самую верхушку мачты, принялась рассматривать деньги, сдирать с них банковскую упаковку, на нее кричат, посвистывают снизу, кто-то начал уже взбираться вверх по мачте, боцман приладил шланги, намереваясь сбить обезьянку струей воды, кто-то советовал снять проклятого зверька выстрелом из малокалиберной винтовки, но пока растерявшиеся люди собирались с мыслями, обезьянка разорвала ленточку и начала швырять деньги вниз. Зрелище редкостное. Океан, прозрачность, синяя волна — и над нею кружат не чайки, нет — полноценные немецкие марки! Есть от чего схватить сердечный удар! Несколько банкнотов упало на палубу, и — нужно отдать должное честности команды — все было вручено капитану, но ведь это несколько банкнотов, а весь месячный оклад целая пачка марок! — полетел в океан, и хотя были спущены шлюпки и матросы кинулись вылавливать деньги, не много им удалось выловить, ибо оказалось: немецкая марка тонет в морской воде! Так, будто она не бумажная, а в самом деле из чистого золота! Представляете! И хоть капитан, беспомощный в своем несчастье, обратился ко мне. Дескать, раз у вас здесь возмещение, следовательно…

— Мы бы не хотели ошибаться так, как ваш капитан, — снова не выдержал Отава, возмущаясь молчанием Валерия. Так они просидят целую вечность, и этот тип будет развлекать их своими бессмысленными сказочками.

— Герр секретарь, — вежливый поклон в сторону Валерия, — предупредил меня, что речь идет о деле, связанном с военными возмещениями, — нетва?

Считая, что разговор направлен в главное русло, Борис имел неосторожность коснуться этого проклятого «нетва».

— Вы не ошиблись, герр Вассеркампф, — сказал он. — Хотя относить мою миссию к области чисто военных возмещений, видимо, не следует, ибо это не моя специальность, прошло уже много лет после окончания войны, остались, наверное, лишь те потери, которые уже не возместишь ничем.

— Прекрасно! — воскликнул советник, вскакивая со стула и обмахивая себя полами пиджака. — Герр профессор выразился удивительно точно! Ибо кто же, скажите вы мне, может возместить немецкому народу те семь миллионов и триста семьдесят пять тысяч восемьсот солдат, которые погибли…

Он чуть было не сказал за «фюрера», но вовремя спохватился, чем моментально воспользовался молчавший до сих пор Валерий.

— Думаю, герр советник, — сказал он сдержанно и тихо, — что в наши полномочия не входит обсуждение человеческих потерь в прошлой войне.

— Очевидно, — согласился Вассеркампф, — но я просто…

— Наш гость из Киева, — продолжал далее, не слушая, Валерий, и советнику пришлось сесть на свой стул, застегнуть пиджак, принять вполне официальный вид и утвердительно покачивать головой, хотя, видно, в нем все так и подпрыгивало от избытка слов, которых он не успел обрушить на посетителей. Натренированность в разглагольствованиях у Вассеркампфа была доведена до невероятного совершенства. — Так вот… наш гость из Киева прибыл сюда, чтобы выяснить одно дело, касающееся некоторых исторических реликвий украинского народа…

— Даже не украинского, — добавил Борис, — а всех славянских народов, ибо речь идет о Киевской Руси… Эпоха Ярослава Мудрого…

— Ах, да, — наконец прорвался в разговор Вассеркампф, — герр профессор историк — нетва? Поверьте, я самого высокого мнения об истории. Настало время, когда нужно присваивать историю уже не целому народу, а отдельным людям, индивидуумам, социальным атомам… Наши философы… Хайдеггер, Ясперс… Надеюсь, вы знакомы с их работами…