Длинные руки нейтралитета

– Не согласен с Михал Григоричем. В этом варианте мы рисковали повышенным расходом боеприпасов. С учетом же меньшей опытности нашей прислуги это помешало бы достичь цели. Имею в виду: могли бы и не утопить все пять.

– Понятно. Вы что скажете, Иван Григорьевич?

– Опыт у нас, понятно, поменее вашего. Также примите во внимание тот дождь с туманом. В этих условиях атака на близкой дистанции виделась самой результативной, но не позволяла моему кораблю избежать ответных ядер. И то молвить: еще мне радоваться надлежит, что отбоярились двумя пробоинами, притом же ни единого убитого. Да, вот еще добавить: как полагаете, мои-то попадут к этой знаменитости, которая Марья Захаровна?

– Почти уверен в том, Иван Григорьевич.

У Семакова были основания так говорить: на «Херсонесе» не было ни единого негатора.

Руднев продолжал:

– А что до атаки на контркурсах: не уверен в своих гранатометчиках. Могли бы промазать, право слово. Так что команда выступила славно, и к крестам всех представлю…

Семаков кивнул, соглашаясь, потом взял слово:

– Должно мне заметить, что сам я тактику выбрал не наилучшую, ибо знал заранее что ваши, Иван Григорьевич, гранатометчики все еще не имеют хорошего опыта, а полагал их не хуже моих. Не согласен с вами, Михаил Григорьевич, что могли бы утопить всех пятерых. Не по нашему рту кусок. В самом лучшем случае, я так мыслю, угрохали бы троих. Поддерживаю вашу, Иван Григорьевич, точку зрения: уж если решились на атаку, то в этакую погоду риска избегнуть невозможно. И еще недорого за него заплатили. Что до раненых, то уж будьте уверены, господа: если только кости не задеты, сии матросы в пять дней будут как новешеньки. И шрамов не останется, это проверено. Если адмирал захочет выслушать меня лично – будьте благонадежны, ваше представление к наградам поддержу, сколько сумею.

Риммер за всю дискуссию не произнес ни слова. Он лишь слушал и временами записывал. Разумеется, эти записки получил командор Малах. Он их внимательно прочитал, добавил кое-что от себя и отослал на Маэру.

У Мариэлы было хорошее настроение: поток раненых сильно поиссяк в последние три дня. В результате появление хорунжего Неболтая было встречено легкой подначкой:

– Доброго тебе дня, Тихон Андропович. Что, опять здоровьишко поправить явился? Уж не сомневайся, от похмелья разом избавлю.

Казак смешливое настроение не поддержал:

– Нет, Марья Захаровна, тут другое.

Глянув на выражение лица посетителя, Мариэла утратила расположение к шуточкам.

– Дело серьезное?

Подразумевалось: «Дело секретное?»

– Пожалуй, что так.

– Пошли ко мне в кабинет.

То помещение, куда оба направились, скорее предназначалось для отдыха, чем для работы. Хотя там был небольшой стол и удобный стул, но также имелась кушетка.

– Садись и говори все. Чаю не предложу, извини: у самой нет.

Неболтай рассеянно кивнул. Видно было, что мысли его бесконечно далеки от каких-либо напитков.

– Сразу скажу: только я это и видел. Даша-то наша на Камчатском уж два дня как шурует. Храбрая девка, слов нет. И перевязывает умело. Только раз она не устереглась, достала серебряную пластину и в нее с тобой разговаривала, а я услышал и увидел. А после ты приказала одному из моих ребятишек держать оседланного коня наготове у госпиталя. Он тебя послушал, да только и мне доложил, как я есть его начальник. Это значит, ты готова в любой миг мчаться наметом на Камчатский, ежели Дарья позовет. Ездить верхом, как понимаю, ты умеешь. А у меня из головы нейдет: ведь тогда на тебя напали, может быть, и не торговцы рабами. За твоей головой охотились, вот что. Уверен, что англичане с французами про все вас пятерых уже довольно знают. Так что егеря не упустят случая стрельнуть и по тебе тоже. Того и опасаюсь.

– Вот оно что… За беспокойство благодарствую, но ты всего не знаешь, Тихон Андропович. Для начала, это мой долг помогать раненым.

– Вот в госпитале и помогай.

– Иной раз приходится бежать к больному, было у меня уж такое… там. Но есть еще кое-что.

Взгляд молодой женщины вдруг обрел кинжальную остроту.

– Обещай, что никому не разболтаешь.

Казак перекрестился и поцеловал крестик.

– Иисусе Христе и богородица пресвятая, пред вашим ликом обещаю, что болтать не буду.

– У всех наших особенный щит есть.

– Бронь, никак? Так она пулю не удержит.

– Бронь – это что?

Хорунжий объяснил.

– А, вроде доспехов? Нет, у нас другое. Магия. Проверяли: держит пулю пистолетную и даже винтовочную, с любого расстояния. Правда, меня с ног сбить может, это да. Я ведь не особо тяжелая. Вот ты – другое дело. Тебя разве что пошатнет.

– А если в голову?

Женщина чуть снисходительно улыбнулась.

– Уже об этом подумали. Как мне говорили, щит очень непростой, но защиту дает всему телу. Впрочем… о прическе ничего не упоминалось. Видно, как раз ее пуля попортить может. Я представляю себе этот ужас…

Неболтай сначала посмеялся, но после чуть задумался.

– Нет, Марья Захаровна, уж постарайся лишний раз туда не соваться. Не только пули там летают: и ядра, и осколки.

На этот раз в раздумья впала Мариэла.