Длинный путь от барабанщицы в цирке до Золушки в кино

– Вот мы будем вас учить, тратить время. А вы, как только представится хороший ангажемент, все бросите и уедете. И наши труды окажутся напрасными.

– Мы сейчас работаем не в цирке, а на эстраде, нам отъезд не грозит, – возразила я.

– Какой у вас на эстраде номер?

– Музыкальные эксцентрики, «Трио Жеймо».

– Приходите за ответом через два дня.

Мне хотелось по привычке сделать книксен, но я вовремя спохватилась и, степенно попрощавшись, ушла, как мне показалось, с достоинством.

Я возвращалась домой, а настроение у меня было такое, будто проглотила лягушку. Через два дня я и не подумала пойти за ответом.

«Все кончено», – решила я и поставила жирную точку.

К нам пришел Жорж, и я встретила его так, точно он был главным виновником всех моих неудач.

– Ты почему сидишь дома? – невозмутимо спросил Жорж. – Козинцев же велел тебе прийти за ответом.

Тут вмешалась мама:

– Вместо того чтобы сделать какой-нибудь толковый этюд, ну например, нищего, сидящего под забором, или умирающего бойца, наша остроумная девочка продемонстрировала «Пьяного джентльмена». Очень удачная идея! – И философски добавила: – Ладно. Все, что ни делается, – все к лучшему. На эстраде у нее имя, а в кино… Первая сзади! Невеселая перспектива.

– Яня, я тебя не узнаю! – кипятился Жорж. – Ты же выросла в цирке и знаешь, что, взяв темп, чтобы скрутить сальто, нельзя на половине вдруг передумать: обязательно упадешь на голову.

Ни слова не говоря, я быстро оделась.

– Молодец! Я тебя провожу! – обрадовался Жорж. И мы побежали на Гагаринскую в ФЭКС.

Возле длиннющего списка толпился народ, мне никак не удавалось пробиться. Подошли Жорж с Фищевым.

– Ну как, нашла свою фамилию? – весело спросил Жорж.

– Нет, не нашла, – ответила я взволнованно.

– Значит, плохо искала.

– Головы закрыли список, я ничего не вижу!

Жорж довольно бесцеремонно пригнул чью-то макушку, и я увидела списки. В алфавитном порядке были указаны фамилии принятых и не принятых. Ни там ни там я не нашла своей.

«Господи, – подумала я, – меня вообще забыли».

– Ну что? – прокричал над моей головой Жорж. – Отыскала?

– Нет. Забыли меня.

– А где ты искала?

– Везде. И в том и в другом списке. Нет нигде моей фамилии.

Жорж и Фищев дружно рассмеялись:

– А ну-ка, подними голову. Выше, выше!

Я посмотрела вверх и, действительно, увидела свою фамилию. Она стояла в самом начале списка принятых, почему-то не в алфавитном порядке. Я прочитала раз, потом еще и только тогда поняла: Жеймо Янина зачислена в ФЭКС.

У меня оказалось два «несчастливых» урока – операторское мастерство (его вел Москвин) и лекция Трауберга. Именно в этот день у меня, как назло, всегда был концерт, а я так любила лекции Трауберга! Он рассказывал нам о литературе, живописи, кино. За вынужденные пропуски я потом горько расплачивалась, но не ходить на концерты не могла – чтобы мы не умерли с голоду, я должна была работать.

Мы жили впятером: мама и четыре дочери. «Мой кордебалет» – так называла нас мама.

В ФЭКСе занимались работающие студенты, но работали они в основном днем, а я по вечерам. И мне приходилось изворачиваться. Спасал меня в таких случаях наш комендант Дима Фищев.

Однажды меня вызвали руководители мастерской. Я шла и чувствовала – надо мной нависла черная туча. И не ошиблась, Трауберг встретил меня сурово:

– Итак, вы опять пропустили два занятия – операторское мастерство и мою лекцию. Мы вас предупреждали. Надо выбирать – или ФЭКС, или эстрада. И потом – за учебу вы не платите. Прозодежды[10] до сих пор не приобрели. Вас, вероятно, ФЭКС не интересует. Нам лучше расстаться сегодня же.

Трауберг был, несомненно, прав. Я стояла и чувствовала, как сердце медленно ползет куда-то вниз. Но тут неожиданно вмешался Козинцев:

– Вы действительно не можете бросить эстраду? – спросил он.

Я помотала головой.

– Надеюсь, зарабатываете вы прилично?

Я кивнула.

– Так почему же вы принципиально носите свой цирковой костюм и не покупаете прозодежду?

– Мама не дает мне денег. Ни на костюм, ни на оплату занятий. Она не сторонник моей будущей профессии. Она надеется, что меня в конце концов выгонят из ФЭКСа, – едва слышно ответила я.

– Значит, вы пришли к нам вопреки воле родителей?

– У меня только мама…

– Вы остаетесь, – решил Григорий Михайлович, не глядя на изумленного Трауберга. – Прозодежду вам даст Фищев, а за учебу можете не платить. Но постарайтесь по возможности не пропускать лекций Леонида Захаровича.

Прошло два месяца моей учебы в ФЭКСе. На уроках Козинцева я все это время просидела в углу на скамеечке. Каждый день он по очереди вызывал всех студентов, а меня будто не замечал. Но вот в начале занятия Козинцев объявил:

– Сегодня каждый из вас будет демонстрировать ловкого иллюзиониста. Без реквизита. Мне хочется проверить, как работает ваша фантазия.

И тут началось… Выйдя на середину зала, все страшно смущались и принимались отчаянно размахивать руками. А руки делались чужими, не слушались, ноги подгибались…

Каждый этюд продолжался десять минут. Я поражалась выдержке педагога и очень жалела всех этих «иллюзионистов».