Длиной в неизвестность

— Юр, — нерешительно позвал Тору, — я только что пытался убить себя. Как будто под куполом, и всё казалось таким искусственным. Шаг, а за ним — ничего. Так страшно чувствовать под ногой высоту. Я, наверное, даже не верил, что умру. Но я бы умер. Умер же. А теперь ты меня обнимаешь, и мы со стороны выглядим… по-дурацки, в общем. И нас могут за это побить. Но я не боюсь и уже не чувствую себя так плохо, хотя недавно чуть не шагнул под поезд. Так переменчиво. Моим поступкам нельзя доверять, я даже к смерти не могу подойти серьёзно. Мне всё ещё кажется, что я сплю. Если я сейчас решу полностью снять с себя одежду, тоже ничего не случится, потому что я сплю. Нас побьют, но я в безопасности, потому что сплю. Я шагну под поезд и поднимусь после того, как он разрубит мои конечности, потому что я сплю.

— Я тебя слушаю, — спокойно ответил Юра. — Расскажи мне, пожалуйста.

— Всё самое лучшее происходило со мной во сне. У меня были друзья, мне было весело, и я был по-настоящему счастлив. Я рассказывал тебе раньше, помнишь? Про велосипеды, Дримленд и прочее. Сейчас я могу сказать, что угодно, потому что не чувствую реальности. Ничего не произойдёт, что бы я ни сделал. Я не могу ничего изменить сейчас, мне остаётся только стоять и смотреть на происходящее. Я был счастлив во сне, но сейчас, когда я сплю здесь, то не чувствую ничего, кроме этого кошмара.

Посреди путающихся слов Тору вспомнил о Юмэ. Наверняка он смотрел бы на него с презрением.

— Я унылый человек, — выдохнул он, — но неужели я безнадёжен? Меня совсем нельзя полюбить?

— Можно. Почему нельзя? Ты у всех спрашивал? Нет тех, кого нельзя было бы любить. А ты хороший парень. С загонами, конечно, но правда хороший. Добрый. И раз уж мы спим, — задумчиво протянул Юра, — то я буду держать тебя за руку всю дорогу. И не бояться, что нас побьют.

— Потому что мне так кажется, — а потом добавил честнее, — потому что все вокруг любят друг друга.

Случившееся час назад казалось древним воспоминанием, которое нельзя было излечить временем. По сердцу вновь будто прошлись раскалённым прутом. Но сейчас он не был один. Юра был здесь. Здесь, а не в комнате Киры. Обнимал его, а не Киру, говорил с ним, а не с Кирой. А значит, Тору всё-таки был кому-то нужен? Был нужен здесь и сейчас, кому-то очень определённому и уже, казалось, очень определившемуся.

— Идём, — Юра, улыбнувшись, потянул его к эскалатору. Тору смотрел на него, как завороженный: его походка стала воздушной и лёгкой, будто вместе с телом спящего Тору он сбросил на рельсы тяжёлый груз.

— Такси скоро приедет, — Юра снял куртку и накинул на плечи Тору, — ты ледяной, как смерть.

— Не надо, — попытался воспротивиться Тору, но Юра игнорировал возражения, — тебе нельзя переохлаждаться. Я заберу свою куртку.

— Кира передаст, а тебя я к себе отвезу.

Тору поморщился, услышав имя Киры.

— А мать? — спросил он. — Только не молчи, когда мне нечего сказать или я думаю. Иначе я с ума сойду, честно.

— Хорошо, — согласился Юра, — а на мать забей, она уже спит, наверное.

— Мы разбудим.

— А мы не будем шуметь. Или будем? — Юра, легко толкнув громоздкую дверь, вышел на улицу и стал высматривать такси. Тору смотрел на него через мутное стекло.

«Почти как во сне, — подумал он, — Юмэ видел меня так? Почти не искажает»

Тору плотнее завернулся в чужую куртку и глубоко вдохнул, почувствовав, как тело начало согреваться. Юра ходил по морозной улице в одной футболке, но, кажется, совершенно не мёрз. Он бодро махнул рукой, подозвав Тору к себе.

В салоне такси Юра, наконец, позволил себе расслабиться. Назвав свой адрес и попросив водителя включить обогрев, он откинулся на спинку сиденья и рвано выдохнул.

— Ты комфорт заказал? — неуверенно спросил Тору, попытавшись вывести себя из оцепенения. Перед глазами до сих пор стояло отсчитывающее время табло и мигающие огни метрополитена. По коже бегали мурашки.

Ему хотелось избавиться от мыслей и попробовать насладиться тем, что здесь и сейчас приготовила ему жизнь.

— Низко берёшь, — ответил Юра, растирая ладонями замёрзшие плечи, — бизнес.

— Зачем?

— Праздную второй день рождения своего лучшего друга, — он улыбнулся и отвесил Тору лёгкий подзатыльник, — с праздником, что ли.

— Выпьем?

— Ты на таблетках, — напомнил Юра. Неужели в самом деле позволил себя так легко обмануть?

— Бросил, — признался Тору, — уже относительно давно.

— Поэтому тебя так накрыло, да? — Юра чуть слышно вздохнул, — с этим всем «мы во сне, всё ненастоящее» и худшим за мою жизнь косплеем Карениной?

— Почему худшим?

— То есть тебя только это волнует? — возмутился Юра. — Потому что ты не похож на драматичную женщину. Ты, Тору, драматичный мужчина. Самый драматичный из всех в моём окружении, но всё же мужчина. Ты, на самом деле, мужественный. Мне так кажется.

— Может быть, ты прав, — согласился Тору, переведя взгляд на зеркало заднего вида. Глаза водителя блеснули в свете встречных фар. — И про таблетки.

— Нельзя резко, — объяснил Юра, — учили же. И мне ничего не сказал. А это совсем обидно, кстати.

— Извини.