Днепр – солдатская река

Изредка то один, то другой оглядывались на Воронцова, смотрели восхищённо и спрашивали:

– Дядя, ты кто по званию?

– Дядя, а много ты немцев убил?

Женщина в наглухо повязанном платке, вышла на крыльцо, замерла и неподвижно стояла, провожала его пристальным взглядом.

Когда он вышел за огороды, остановился и оглянулся на село. Дворы уходили вниз, в пойму, оседая всё ниже и ниже в пожухлые осенние травы и заросли сирени и шиповника. На шиповнике рубиновыми слезами сияли, дозревая, продолговатые плоды. Низкое пологое солнце пронзало их насквозь.

До Прудков километров семь-восемь. Два часа ходу. Придёт уже затемно. Конечно, лучше бы переночевать здесь, в Андреенках, а утром, посветлу, идти в Прудки. Но ночевать здесь ему не хотелось. Может быть, именно в том доме, откуда на него смотрела женщина, квартировал кто-нибудь из сотни атамана Щербакова. Или сам Щербаков. Где-то здесь и дом Кузьмы Новикова. Да, Андреенки немцы не тронули, ни одного дома не сожгли. Всё цело. А ночевать негде. Попросишься в какой дом, а там, в семейной рамке, фотокарточка Кузьмы или другого такого же…

Воронцов ещё раз окинул взглядом андреенковские крыши и огороды и пошёл дальше.

Пуля летела вдоль ровной глади воды. Над водой медленно протягивало клочковатый туман. Пуля пронзала его и стремительно летела дальше. Такая тишина, когда замирают обе стороны, и молчат даже дежурные пулемёты, на войне редкость. Казалось, мёртвая усталость прошедших сражений и битв свалила противоборствующие армии, и теперь они спали, видя во сне своих родных и близких. А она снова царствовала над нейтральной полосой. И этой нейтралкой теперь была река. Широкая, больше километра. Какие могучие в России реки!

Глава шестая

Рота старшего лейтенанта Нелюбина подошла к Днепру ранним утром, когда октябрьская темень только-только сдвинулась и начала откочёвывать на запад, постепенно обнажая прибрежные камыши и кромку воды на песчаной косе. Ещё когда сбили в лесу последний заслон, окопавшийся у дороги с тремя пулемётами, с КП комбата по рации вышел на связь командир полка полковник Колчин и приказал:

– Дуй, Нелюбин, с ходу на ту сторону! Приказ понятен?

– Понятен, – ответил он с какой-то дурной радостью, за которую потом сам себя ругал.

Приказ-то понятен. Но как его выполнить? Легко сказать – на ту сторону. Дуй… Как будто тут уже понтоны налажены и берег на той стороне расчищен…

Но потом подумал: все приказы на войне невыполнимы. Но когда берёшься за дело, да обмозгуешь всё со своими непосредственными подчинёнными и бывалыми людьми, когда начинаешь действовать, оказывается, что, коли пошло дело в завязку, то дойдёт и до конца. А когда дойдёт до конца, то на начало не оглядывайся. Начальство мало интересует, какой ценой приказ исполнен. Главное для начальства – исполнен. А уж как и какой ценой… Это его забота. Его, командира роты. Он, да командиры взводов, вот те последние командиры во всей фронтовой иерархии, кто ещё может от напрасной гибели уберечь солдатскую жизнь. Могут-то могут. Но не всегда.

Нелюбин минут пятнадцать щупал в бинокль непроницаемую пелену тумана, надеясь ухватить там хотя бы какой-то предмет, ориентир. Но ничего, кроме вязкой сумрачной мути и бугристой воды, так и не разглядел. Взводные стояли рядом, молчали. И он сказал, не глядя им в глаза, по-прежнему не отрываясь от бинокля:

– Будем форсировать, ребятушки. На тот берег надобно. Так-то. Приказ надо исполнить. – И после короткой паузы, сглотнув нелёгкий ком, внезапно заперший горло: – Каким бы он ни был.

Там же, в лесу, нашли сторожку, разобрали её. Брёвна лёгкие, сухие. Под крышей, видать, стояли лет пятьдесят.

– Берём, берём, ребятушки! – поторапливал Нелюбин свою роту. – Становитесь вчетвером по росту!

С этими плавсредствами и подошла Седьмая стрелковая рота под командованием старшего лейтенанта Нелюбина Кондратия Герасимовича к Днепру ранним утром. Ночная темень только-только сменилась густым туманом. На подходе к берегу, когда вернулась высланная вперёд разведка, доложив о том, что левый берег чист, а на правом постукивают пулемёты и немцы пускают осветительные ракеты, он приказал сложить брёвна по два и сплотить их так, чтобы можно было плыть между ними. Пулемёты, противотанковые ружья, ящики с патронами и гранатами закрепили на брёвнах. Так и вошли в воду, и поплыли на притопленных плотах, и веря, и не веря в то, что они на них доплывут до противоположного берега.

– Ребятушки, – отдал последний приказ Нелюбин, – плавсредства держать вдоль течения. Тогда меньше будет сносить. А начнётся стрельба, будет за чем укрыться.