Дневник

Она снова склоняется над своей книгой и говорит:

— Как твоя голова? Сильно болит?

У Мисти совсем не болит голова.

У Грейс на коленях — раскрытый дневник, ее дневник в красном кожаном переплете, она вглядывается в страницы и говорит:

— Какое сегодня число?

Мисти ей отвечает.

Дрова прогорели до ложа оранжевых углей за каминной решеткой. Ноги Грейс свисают с кресла, носки ее коричневых, с пряжками, туфель направлены к полу, но до пола не достают. Голова в длинных белых кудряшках склонилась над книгой, раскрытой у нее на коленях. Рядом с ее креслом стоит торшер, его свет отражается яркими бликами от серебряного ободка увеличительного стекла, нависающего над страницей.

Мисти говорит:

— Мама Уилмот, нам надо поговорить.

Грейс перелистывает пару страниц и говорит:

— Ой. Я все перепутала. Голова у тебя заболит послезавтра.

Мисти наклоняется к Грейс и говорит ей в лицо:

— Зачем ты морочишь моего ребенка, чтобы потом ее сердце разбилось?

Грейс поднимает глаза от книги, ее лицо провисает от удивления. Ее подбородок и шея сминаются в складки от уха до уха. Ее поверхностная мышечно-апоневротическая система. Ее подбородочный жир. Сморщенные платизмальные тяжи у нее на шее.

Мисти говорит:

— Зачем говорить Табби, что я стану знаменитой художницей?

Она смотрит по сторонам — рядом по-прежнему никого нет, — и Мисти говорит:

— Я официантка, моими стараниями у вас есть крыша над головой, и это уже кое-что. Я не хочу, чтобы ты поощряла моего ребенка питать надежды, которые я не смогу оправдать.

Грудь сдавило, воздуха уже не хватает, но Мисти говорит:

— Ты хоть понимаешь, в каком свете меня выставляешь?

Губы Грейс расплываются в гладкой, широкой улыбке, и она говорит:

— Но, Мисти, ты ведь и вправду станешь знаменитой.

Улыбка Грейс — это занавес, раздвигающийся на сцене. Вечер премьеры. Это Грейс раскрывает себя.

И Мисти говорит:

— Нет, не стану.

Она говорит:

— Мне не дано.

Она самый обычный человек, который живет и умрет в безвестности, никому не нужный и не интересный. Непримечательный. Не такая уж и трагедия.

Грейс закрывает глаза. По-прежнему улыбаясь, она говорит:

— О, ты станешь знаменитой, как только…

И Мисти говорит:

— Замолчи. Перестань.

Мисти говорит, обрывая Грейс на полуслове:

— Ты так вот запросто вселяешь надежды в других людей. Неужели ты не понимаешь, что тем самым их губишь?

Мисти говорит:

— Я чертовски хорошая официантка. Если ты вдруг не заметила: мы больше не правящий класс. Мы уже не хозяева жизни.

Питер, проблема твоей матери в том, что она никогда не жила в трейлере. Не стояла в очереди с продовольственными талонами. Она не знает, как жить в бедности, и не желает учиться.

Мисти говорит, что лучше бы им воспитать Табби так, чтобы она сумела вписаться в эту экономическую ситуацию, чтобы она сумела найти работу в том мире, в котором ей предстоит жить. Нет ничего страшного в том, чтобы обслуживать столики. Убираться в гостиничных номерах.

Грейс кладет между страниц кружевную ленточку вместо закладки. Она поднимает глаза от книги и говорит:

— Тогда почему ты пьешь?

— Потому что люблю вино, — говорит Мисти.

Грейс говорит:

— Ты пьешь и таскаешься с мужиками, потому что боишься.

Должно быть, под мужиками она подразумевает Энджела Делапорта. Мужчину в кожаных штанах, который снимает у Уилмотов дом. Энджела Делапорта с его графологией и фляжкой отменного джина.

И Грейс говорит:

— Я хорошо понимаю твои чувства.

Сложив руки на дневнике у себя на коленях, она говорит:

— Ты пьешь потому, что хочешь выразить себя и боишься.

— Нет, — говорит Мисти. Она наклоняет голову к плечу и искоса смотрит на Грейс.

Мисти говорит:

— Нет, ты не понимаешь мои чувства.

Огонь рядом с ними трещит и выстреливает искрами. Искры уносятся по спирали в каминную трубу. От камина идет запах дыма. От их костра в чаще леса.

— Вчера, — говорит Грейс, читая из дневника, — ты начала копить деньги, чтобы уехать обратно в свой родной город. Ты их складываешь в конверт, а конверт прячешь под угол ковра, рядом с окном в твоей комнате.

Грейс поднимает глаза, ее брови ползут вверх, мышца, сморщивающая бровь, сминает в складки крапчатую кожу на лбу.

И Мисти говорит:

— Ты за мной шпионила?

И Грейс улыбается. Постукивает увеличительным стеклом по открытой странице и говорит:

— Все записано в твоем дневнике.

Мисти ей говорит:

— Это твой дневник.

Она говорит:

— Нельзя вести чей-то чужой дневник.

Просто, чтобы ты знал: старая ведьма шпионит за Мисти и все записывает в свою жуткую книжицу в красном кожаном переплете.

И Грейс улыбается. Она говорит:

— Я его не веду. Я его просто читаю.

Она переворачивает страницу, смотрит сквозь увеличительное стекло и говорит:

— О, завтрашний день обещает быть интересным. Тут написано, что ты, по всей вероятности, познакомишься с весьма привлекательным полицейским.

Просто для сведения: завтра Мисти сменит замок на двери в свою комнату. Первым делом, с утра.

Мисти говорит:

— Прекрати. В последний раз повторяю: не надо.

Мисти говорит: