Дневник. 1873–1882. Том 1

Из Ясс выехали мы в 11 часов вечера – ровно через трое суток по отъезде из Царского Села. На следующий день, 25-го числа, подъезжая утром к Барбошскому мосту на Серете, мы увидели следы опустошений, причиненных разливом вод: железная дорога во многих местах была совсем затоплена; сообщение восстановлено только усиленными трудами наших войск.

На станции Барбошской опять была шумная встреча; тут в толпе большинство составляли уже русские генералы и офицеры. В числе их встретился я с моим сыном, который прикомандирован к казачьему отряду в Галаце. Тут только я узнал, что ему довелось быть в смелом поиске за Дунай для осмотра дорог на правой стороне реки. Он и несколько других офицеров были посланы с небольшим числом казаков. Турки, заметив их, выдвинули войска из Матчина; мониторы стреляли по ним при обратной переправе. Наши смельчаки поплатились только тем, что выкупались, как говорят, по пояс в водах Дуная.

В Браилове – опять блистательная встреча государя. Здесь ожидал великий князь главнокомандующий со своим начальником штаба и некоторыми близкими лицами.

Далее на всем пути, почти на всех станциях – такие же встречи, с музыкой, с почетными румынскими караулами, букетами, спичами и проч. День был невыносимо жаркий. Мы все порядочно осовели и рады были, когда добрались до Плоешти. Здесь мы немедленно разбрелись по отведенным квартирам. Меня поместили в нескольких шагах от дома, занятого государем; встретили меня приехавшие вперед адъютант мой полковник Лярский и полковник Генерального штаба Лобко.

Сегодня утром, несколько отдохнув и оправившись от вчерашнего утомительного дня, пошел я к государю и попал прямо к молебствию, после которого имел короткий доклад, а в полдень приехал румынский князь Карл. У крыльца дома, занятого государем, выставлен был почетный караул из гвардейских казаков. Его величество встретил князя Карла весьма дружественно, представил ему находившихся при этом лиц своей свиты и вместе с князем вошел в свои покои. Но свидание их было непродолжительно: в то самое время вступал в город только что прибывший по железной дороге гвардейский отряд. Государь и румынский князь сели верхом и с частью свиты выехали навстречу гвардейцам. После завтрака князь уехал обратно в Бухарест.

Потом государь говорил, что разговором своим с князем Карлом остался вполне доволен и убедился, что не он, а его министры придумывают разные затруднения и каверзы, начавшиеся с первого нашего шага в Румынии.

Великий князь Николай Николаевич заехал ко мне и пробыл с полчаса. Его очень озабочивает приезд государя и неизвестность намерений его величества. Оказывается, в одном из собственноручных писем к великому князю государь упомянул о предположении своем вступить лично в командование армией, с предоставлением в таком случае великому князю роли начальника штаба. Предположение это, разумеется, встревожило не одного великого князя, но и его штаб и всех окружающих его. Это было бы крайне неудобной, даже несчастной комбинацией. Я советовал его высочеству не заговаривать самому об этом щекотливом вопросе и ожидать разъяснения.

Обедал я у государя; после обеда пили кофе в саду, под тенью большого орешника.

Получены две приятные телеграммы: одна – о благополучном прибытии нашей эскадры и с нею великого князя Алексея Александровича из Америки в Брест, а другая – об успешных действиях наших войск в Азиатской Турции. Последняя эта телеграмма подтвердила полученные еще утром частные телеграммы из Константинополя о полном отчаянии Мухтар-паши и расстройстве его войск.

Сегодня вечером, 26-го числа, отправлен отсюда в Петербург первый фельдъегерь. Писал с ним к жене.

27 мая. Пятница. В 10 часов утра государь со всеми здесь находящимися членами царской семьи отправился в Бухарест; сопровождали его князь Горчаков, граф Адлерберг, генерал-адъютанты Мезенцов, Стюрлер и я. День был очень жаркий. На пути на нескольких станциях крестьянские девушки осыпали императорский вагон множеством цветов, в особенности роз. В Бухарест прибыли в 11¾ часов; на станции встретили государя румынские князь и княгиня с многочисленной свитой, министрами и другими высшими чинами. Митрополит сказал приветственное слово; городской голова (мэр) произнес весьма сочувственную речь, называя Россию освободительницей Румынии, что было особенно замечено в устах одного из корифеев ультра-либеральной партии.

Со станции провезли нас в придворных экипажах по лучшим улицам города до дворца; эскорт, экипажи, ливреи, – всё было более великолепно, чем можно было ожидать от такого маленького двора. Улицы переполнял народ, и прием был самый радушный. С балконов и окон сыпались цветы; всюду флаги, гирлянды, крики «ура!». У дворца выставили почетный караул от стрелкового батальона, в обмундировании по образцу итальянских берсальеров. Во дворце после непродолжительного представления князю и княгине лиц императорской свиты нас пригласили к завтраку за гофмаршальским столом, а в 2 часа мы уже ехали обратно на станцию железной дороги, с той же торжественностью.