Дневник, 1893–1909

Из Петергофа возвращаюсь по железной дороге вместе с Муравьевым, министром юстиции. Он рассказывает ужасы про Клейгельса и его грабежи и утверждает, что Сипягин обещал ему, Муравьеву, убрать Клейгельса не позже первых дней июня (вероятно, с почетом и повышением).

Муравьев рассказывает еще, что обсуждается предположение о посылке в разные части России временных гражданских генерал-губернаторов, которые, подобно ревизующим сенаторам, изучали [бы] на местах необходимые исправления в устройстве и ходе провинциальной и народной жизни, но при этом были [бы] вооружены властью и авторитетом, необходимыми для исполнения возложенного на них поручения.

Июнь

6 июня. Заседание совета училища. Присутствует вновь избранный нами член Всеволожский, бывший директор театров, высказывающий мне свое удовольствие о происходящих в театральном ведомстве после его ухода неурядицах. Преемник Всеволожского, Волконский вышел в отставку вследствие такой характерной истории. Танцовщица Кшесинская, бывшая любовница нынешнего императора до вступления его на престол и находящаяся ныне в связи с великим князем Сергеем Михайловичем, отказалась от ношения в какой-то роли какого-то костюма и явилась не в той форме, которая была ей предписана директором театров Волконским, который за этот поступок и наложил на нее пятидесятирублевый штраф. Кшесинская письмом, непосредственно к Государю обращенным, просила его сложить с нее этот штраф. Государь приказал министру двора барону Фредериксу исполнить эту просьбу, а когда Фредерикс возразил, что в таком случае положение всякого директора театров сделается невозможным, то Государь ему сказал: «Я этого желаю и не желаю, чтобы со мной об этом больше разговаривали. Волконский подал просьбу об увольнении от должности, и на его место назначен полковник Теляковский, ничтожный человек, который будет безмолвным слугой Кшесинской».

7 июня. Четверг. В разговоре с Витте слышу от него горькие жалобы на Куропаткина за то, что он, выражая согласие на возвращение войск из Манджурии, всячески противодействует такому возвращению. Напротив, в занятой нашими войсками китайской территории постоянно происходят экспедиции, то есть набеги с грабежом, усиливающие международное раздражение и могущие легко привести к возобновлению военных действий.

В высшем центральном петербургском правительстве никакой положительной, ясной твердости не существует, и министру финансов подчас приходится бороться с невероятными фантазиями на почве материальных, часто просто преступных отбросов [?]. Образчиком тому может служить разбиравшееся на днях в совещании всех министров под председательством Сольского дело о постройке круговой около Петербурга железной дороги[660]. Дорога должна стоить сто девяносто миллионов рублей, цель ее непонятна, добиваются концессии: великий князь Сергей Михайлович, Кшесинская и Клейгельс. Совещание единогласно отбросило эту мошенническую проделку. Когда Витте докладывал Государю об исходе совещания, то Государь с удивлением спросил: «Как, и Сипягин согласился со всеми?» Возглас этот объясняется тем, что, по мнению Сипягина, всякое желание Государя подлежит беспрекословному исполнению, будучи выражением Божественной благодати, от помазанника Божия исходящей.

12 июня. Вторник. Переехав на летнее жительство в Царское Село, захожу к Победоносцеву, который занимает в старом дворце комнаты, прежде отводимые министру двора, то есть Воронцову, а пред ним Адлербергу. Застаю его, как обыкновенно, пред столом, покрытым разными книгами, а еще более брошюрами. Чрез несколько минут разговор, конечно, переходит на обсуждение и осуждение теперешнего хода наших правительственных дел. Победоносцев, как всегда, начинает ходить из угла в угол, восклицая, вздыхая. Он читает теперь книгу Шильдера «Павел I»[661]. При чтении книги этой русское сердце содрогается, а между тем наступают времена, когда все рассказываемое Шильдером может повториться.

Будучи врагом безрезультатного и безвыходного хныканья, не видящего средства ко спасению, я говорю Победоносцеву приблизительно следующее: несколько столетий Россия держалась на том, что около Государя и на войне, и в мире стояли люди с глубокими корнями в народе, с возможностью и решимостью говорить царю правду и притом не в условных парламентских речах или министерских докладах, а в ежедневном обмене мыслей и чувств, результатом коего было то поступательное на всех поприщах медленное, но твердое движение нашего родного края, которое создало великую, грозную, славную Россию.

В XVIII столетии, с умножением интересов, усложнением забот, расширением границ русских, должны были создаться и создались новые правительственные формы, но и в них не только сохранилось, но даже мудростью Екатерины II упрочилось влияние землевладельческого класса, как надежного политического фактора.