Дневник, 1893–1909

29 декабря. В 11 часов в Мариинском дворце. Общее собрание в довольно полном составе. Витте произносит длинную речь, будто бы для представления объяснений к бюджету на 1902 год, в действительности же для восхваления своего десятилетнего управления Министерством финансов. Он доказывает, что в это время перебор доходов против сметных предположений достиг огромной цифры один миллиард сто миллионов рублей, и что такие постоянно увеличивающиеся доходы служат доказательством увеличения материального благосостояния страны. При этом, однако, сознает, что некоторые части России и в особенности центральные губернии — сердце России — находятся в ухудшающемся положении. Государственный контролер приводит несколько цифр в доказательство того, что крупная кассовая наличность, упоминаемая Витте и на которой он основывает блистательность финансового нашего положения, есть результат сделанного прошлой весной во Франции займа. Председатель Департамента экономии Сольский, не желая ни возражать Витте, ни компрометироваться выражением сочувствия или одобрения, осторожно молчит в противность традициям Совета, требующим, чтобы о каждом серьезном из департамента в общее собрание вносимом деле председатель департамента высказывал свое, в подкрепление заключения департамента, мнение. Впечатление всего этого заседания жалкое, грустное.

В 2 ½ часа в Зимнем дворце принесение поздравлений новобрачным, великой княгине Ольге Александровне и ее супругу Петру Александровичу Ольденбургскому. Приехав к назначенному часу, вспоминаю слова покойного графа Рибопьера, который говаривал: «Мои oncle, le comte Litta, disait que lorsque l’on arrivait a la Cour une heure trop tard, c’était une heure trop tot».[670] Поздравляемая чета стоит посреди концертного зала и сначала принимает дипломатический корпус, потом дам (числом не менее двухсот), потом духовенство, потом Государственный совет, Сенат, почетных опекунов, статс-секретарей, военных и т. д.

Возвращаюсь домой почти в 5 часов. Такие собрания, конечно, тягостны и скучноваты, но при нашем суровом климате, затрудняющем частые встречи с ближним иначе как в своей или в его квартире, имеет известную пользу — расширение возможности встречаться без заранее определенных побуждений и притом на нейтральный почве. Тут при случайно завязывающемся разговоре является возможность обменяться мыслями по вопросам, часто не лишенным интереса, и даже прийти к заключениям и результатам.

Вечером посылаю Государю следующую записку: «Прошу извинения у Вашего Императорского Величества в том, что беспокою Вас нижеследующей просьбой:

Окончив во Франции печатание тома дипломатической переписки за 1814, 1815, 1816 годы, я счел необходимым написать предисловие к той части издания, которая появится в Париже одновременно с выпуском в свет соответствующего тома „Сборника“[671].

Предисловие это я не считаю себя в праве отпечатать, не получив Вашего, Государь, разрешения, а потому, прося снисхождения Вашего Величества к неприглядному корректурному листу, при сем прилагаемому, буду ожидать для окончательного его отпечатания приказаний или указаний Вашего Императорского Величества.

Статс-секретарь Половцев».

30 декабря. Воскресенье. Делаю визиты, заезжаю к Витте; разговор о делах Совета. Любопытный рассказ Витте такого содержания: