Дневник, 1893–1909

Жена вновь назначенного начальником штаба к Алексееву Жилинского сообщала мне, что в день отъезда мужа, три недели тому назад, в Монголии находились 145-тысячные войска, кроме оккупационного корпуса в Порт-Артуре. С тех пор ежедневно приходит туда две тысячи человек, так что численность армии приближается к двумстам тысячам. Серьезные действия начнутся лишь в августе месяце, когда у нас будет четыреста тысяч человек.

23 февраля. Понедельник. По инициативе московского губернского предводителя дворянства князя Трубецкого в Москве собрались все губернские предводители дворянства. Они приглашали и главнейших представителей дворянского землевладения в Царстве Польском, но генерал-губернатор воспротивился. Собрание это обсуждало сущности формы пожертвований на пособия жертвам войны, а затем избранная ими депутация представила Государю как выражение их чувств, так [и] сожаление о том, что польское дворянство не могло участвовать в их съезде, а также заявление о том, что в наше время невозможно рассматривать разосланные Министерством внутренних дел проекты преобразования крестьянского управления.

За недостатком дел в общем собрании Государственного совета нет доклада. В Департаменте экономии рассматривалось предположение о сокращении расходов. Все министры изъявляют согласие, исключая великого князя Александра Михайловича, который через своего товарища Рухлова отказывается от сокращения по своему ведомству на том основании, что производящиеся у него по этому ведомству работы доставляют деньги народу. Главным доводом к этому выставляется то странное соображение, что итог государственных расходов достиг двух миллиардов, а так как в народе обращается всего полтора миллиарда денежных знаков, то итог этот должен быть по возможности увеличен. Это не государственные речи, а ребяческий лепет.

Обед у германского посла с Рихтером.

24 февраля. Вторник. В петербургской городской думе открываются большие денежные злоупотребления бывшего градоначальника Клейгельса. За многие годы им не представлено никаких денежных расчетов о расходах вверенных ему сумм; многие постановления думы, не соответствовавшие его интересам, были оставлены им без всякого внимания; новый состав думы будет требовать возбуждения ответственности. В Сенате рассматривается обвинение Клейгельса в том, что он своевольно посадил в больницу сумасшедших женщину, неоднократно признанную врачами вполне здоровой.

Моему двоюродному брату Андрею, ротмистру Кавалергардского полка, предложено ехать главноуполномоченным распорядителем суммы в два миллиона, пожертвованной императрицей Александрой Феодоровной в пособие больным и раненым воинам.

25 февраля. Среда. В Зимнем дворце у Государя. В приемной Плеве с представителями ежедневной прессы Сувориным и Столыпиным ожидают быть принятыми для поднесения адреса. После них Государь принимает меня. Разговор о делах Исторического общества. Назначение на место умершего Штендмана секретарем Чечулина. Предположение дать обществу помещение в архиве Государственного совета. Назначение годичного собрания на 10 марта. Говорим еще о Рисовальном училище, о необходимости отдать ему центральную часть Соляного городка, выходящую на Фонтанку. Никаких серьезных вопросов не затрагиваю и после получасового разговора ухожу.

26 февраля. Четверг. Общество Красного креста, состоящее в заведывании императрицы Марии Федоровны, более и более теряет общественное доверие вследствие своей беспорядочности и все усиливающегося чиновничьего характера. Рассказывают, что в последнюю китайскую войну было отправлено в действующую армию на триста тысяч рублей белья. Посылка пришла по заключении мира, и вместо чем оставить ее госпиталям Сибири, начальство Красного креста вытребовало ее обратно в Петербург, где она хранилась до тех пор, пока сделалась негодной. Во время африканской войны[822] Мария Федоровна вследствие своих английских родства и симпатий послала такой же запас белья англичанам, воевавшим с бурами. На этот раз никаких известий об окончательной участи этой посылки не было получено, и посылка обратно не вернулась.

По тем или другим соображениям императрица Александра Федоровна организует посылку больным и раненым воинам самостоятельно и отдельно от Красного креста. Как слышно, на это ассигнуется два миллиона из Кабинета и два миллиона из сумм Удельного ведомства. Последнее распоряжение производит неудовольствие среди некоторых членов императорской фамилии, утверждающих, что капиталы Удельного ведомства составляют собственность членов императорской фамилии, а не Государя.

Впрочем, расходование сумм Удельного ведомства на другие цели, чем содержание императорского фамилии, уже имело место, как, например, в Мургабе, принадлежащем лично Государю, и в Беловежской пуще.