Дневник, 1893–1909

Начинаются горячие и продолжительные прения о том, можно ли в тексте закона о Совете министров сказать, что взамен Совета, учрежденного в 1861 году[857], ныне учреждается Совет министров, в коем, в случае отсутствия Государя, председательствует назначенное им лицо, коему присваивается название «первого министра». Против этого первого министра восстают многие, утверждая, что в отсутствие палаты и создающегося в ней большинства первый министр будет визирем, ограничивающим самодержавие. На это возражают, что ограничение самодержавия не может иметь места там, где самодержец может во всякое время уволить первого министра.

Много говорят о том, как достигнуть единства в Совете министров.

Коковцов наивно утверждает, что механическое между министрами единство достигается тем, что при каждом разномнении кого-либо из членов с мнением первого министра член этот будет увольняем, и таким образом постепенно механическое единство обратится в химическое. Ему опять очень остроумно отвечает Верховский, обвиняя говоривших в недостатке прямоты и искренности.

Так как прения ведутся довольно сбивчиво и снова возвращаются к вопросу об отмене или неотмене Совета 1861 года, то я высказываю мнение, что двух Советов министров существовать не может, что для достижения цели, к которой стремятся при учреждении нового Совета, — создания крепкой правительственной власти — надо сохранить один Совет без допущения в него иных лиц, кроме министров, а что касается ныне существующего государева Совета, то, конечно, Государю можно советоваться с кем ему будет угодно и всякая его воля, после совещания или без всякого совещания выраженная, будет для нас священна, но что формальное существование теперешнего Совета рядом с тем, который ныне созидается, ослабит его, не поможет достигнуть крепкого правительства.

Такое смелое заявление вызывает глубокое молчание.

В конце заседания пересматривается еще раз проект закона о частных собраниях.

6 октября. Обедают: княгиня Салтыкова, Всеволожский, Куракин. Крупная новость: новая графиня Витте после многолетнего ожидания была принята в Петергофе императрицей Александрой Федоровной. Князь Николай Долгорукий назначен комендантом Императорской главной квартиры на место Олсуфьева, переселяющегося в Москву и получающего заведывание тамошними дворцами.

Сходки, стачки, всякие толпливые[858] сборища продолжаются и умножаются.

На днях недальновидный министр путей сообщения князь Хилков вызвал в Петербург представителей главных линий железных дорог для обсуждения проекта пенсионной кассы. Когда лица эти собрались, то князь Хилков выслал им чиновника Покотилова, чтобы председательствовать. Съехавшиеся не только прогнали этого председателя, но даже заперли его в соседнюю комнату, а затем [выбрали] председателя из среды своей, сделали ряд постановлений о бездарных, бестолковых и эгоистичных распоряжениях князя. Хилкова.

9 октября. Старший сын великого князя Владимира Александровича Кирилл Владимирович женился на своей двоюродной сестре, дочери великой княгини Марии Александровны, находившейся сначала за герцогом Гессен-Дармштадтским, братом императрицы Александры Федоровны. За таковой проступок высочайше повелено лишить Кирилла Владимировича флигель-адъютантского звания, исключить из службы и даже первоначально приказано отнять великокняжеское достоинство; но, как говорят, такого разжалования не последовало вследствие настояний морского министра Бирилева, который доказал Государю, что такое суровое наказание могло бы быть наложено лишь на государственное преступление, тогда как здесь может идти речь лишь о нарушении дисциплины.

Великий князь Алексей Александрович втихомолку уехал за границу и остановился в Гамбурге. Ему сопутствовала актриса балета. Так как в Гамбурге находился германский император, то великий князь Алексей Александрович просил его быть принятым, но император отвечал, что принять его не может [и] отдать ему визит вследствие его сожительства.

Из Парижа, где Алексей Александрович имеет квартиру и где купил дом для балета, ему дали знать, чтобы он не приезжал, потому что может подвергнуться на улице освистанию толпы.

Исходящие из Москвы железные дороги, за исключением Петербургской, подверглись стачкам со стороны служащих, так что всякое по ним движение прекращено.

Говорят, что Витте, собираясь быть первым министром, вошел в сношение с вожаками революционных партий, чтобы избегнуть на первых же порах созыва Государственной думы противодействия их самому факту существования Думы. По его мнению, надо идти к полному конституционному порядку и с первого же дня обращаться с Думой как [со] второй палатой, приступив не медля к реформе Государственного совета по типу первой, старшей, палаты.