Дневник, 1893–1909

По окончании заседания захожу к Витте в его кабинет председателя Комитета министров и выслушиваю от него следующий любопытный рассказ о его поездке в Америку: «После первого заседания я телеграфировал Государю, что Камура представил мне такие-то требования и что я на эти требовании отвечал то-то. Эта телеграмма весьма не понравилась в Петергофе, где не ожидали, что я буду давать ответы, не испросив указаний. Неприятное впечатление смягчилось тем, что я прибавил, что никакой надежды на мир не имею. Такое мнение я высказал и впоследствии, и это привело меня к успешному результату. С самого начала переговоров Рузвельт не переставал писать мне письма на ту тему, что Россия должна уступить Сахалин и заплатить трехмиллиардную контрибуцию. Я отвечал на эти письма сначала мягко, но потом более и более резко, так что, наконец, Рузвельт отозвался обо мне, что я impertinent man[850], так и обратился чрез американского посла в Петербурге Мейера к Государю. Между тем переговоры привели к соглашению по всем главным вопросам; оставался вопрос денежный и вопрос о Сахалине, который Япония требовала целиком, а Россия уступала лишь наполовину. Между тем американское общественное мнение, имеющее огромное значение в глазах тамошнего правительства, было сначала весьма враждебно к России, но когда Россия уступила во всех главных вопросах и оставался лишь один денежный вопрос, то общественное мнение поворотилось против Японии, готовой проливать кровь исключительно из-за денежных барышей. Такое общественное настроение сделалось до того сильным, что политические друзья Рузвельта, восемь сенаторов в различных штатах, стали писать ему письма с предварением, что общественное мнение угрожает повернуться против него и его переизбрания в президенты, если переговоры не окончатся миром. Тогда Рузвельт переменил фронт и стал требовать от Микадо, чтобы он отказался от трех миллиардов и половины Сахалина. Микадо созвал свой тайный совет, на котором пять человек (Ито и его друзья) были за мир, а девять за войну. Микадо согласился с пятью. Телеграмма об этом была послана Комуре чрез министра иностранных дел, но Комура отказался ее исполнить, покуда не получил приказания от самого Микадо. Вследствие возникшей поэтому проволочки наш император несколько гневно телеграфировал Витте, чтобы он оканчивал переговоры и немедленно выезжал из Портсмута. Так как согласие Микадо было получено, то Витте отвечал в Петергоф так: „Повеление Вашего Величества исполнено, переговоры кончены, мирный договор мной подписан, и я немедленно выезжаю“. На такую телеграмму он от Государя в течение трех дней не получал известия. На четвертый день ему было телеграфировано: „Сердечно благодарю Вас за успешное исполнение возложенного на Вас поручения“. Затем никаких сношений до прибытия Витте в Биорки, где ему оказан любезный прием и даже отданы военные почести».

26 сентября. Понедельник. Собрание у Сольского для обсуждения проекта об объединении министерства. Коковцов настаивает на необходимости сохранить Комитет министров, несмотря на учреждение Совета министров. Витте, а потом я оспариваем это. А. Сабуров поддерживает Коковцова на том основании, что учреждаемый нами Совет министров, не имея ответственности пред палатой, как в других странах, сделается полновластным и деспотичным. Я утверждаю, что придача пяти председателей Государственного совета и пяти лиц, заведующих второстепенными управлениями, не изменит положения. Спор между Витте и Коковцовым делается острым в вопросе о том, должен ли председатель Совета министров заведовать каким-либо министерствам или можно быть просто председателем, как того желает Коковцов, который и остается один при своем мнении. Все остальные полагают, что председатель может управлять или не управлять министерством, но в последнем случае должен иметь титул министра без портфеля, чтобы являться в Государственную думу и в Государственный совет и отстаивать мнения кабинета.

28 сентября. Среда. Собрание у Сольского. Снова выступает. Коковцов, и на этот раз с успехом. Он отстаивает необходимость сохранения существующего ныне Комитета министров, несмотря на учреждение Совета министров. По непонятным для меня закулисным побуждениям Витте, согласившийся первоначально со мной, переходит на сторону Коковцова, и параграф о том, что Комитет должен сохраниться лишь на время, исключается из мемории. Я подчиняюсь распоряжению председателя, который имеет право исключить из предметов обсуждения тот или другой вопрос, но заявляю, что не изменяю высказанного мной мнения.

Постановляют, что Комитет сохраняется для всех дел, кои не перейдут от него к Совету, вновь создаваемому, то есть ко всем делам, в коих нарушается закон и нарушение это покрывается высочайшим повелением. Точно так же сохраняются личные всеподданнейшие доклады по предметам, не относящимся до других министров, с тем, чтобы о содержании таких докладов было сообщаемо Совету министров.