Дневник, 1893–1909

15 Сентября. Четверг. В 8 часов утра возвращается Витте, успешно заключивший мир с Японией. Первый его визит был графу Сольскому, который рассказывал мне, что Витте приехал в весьма удрученном и нервном состоянии. Его положение в Портсмуте было так тяжело, что [он] иногда рыдал по ночам, будучи приведен в столь великое нервное расстройство. По его словам, он достиг успеха потому, что основал свою политику на господствовавших в американском народе чувствах. Он начал с того, что уступил Японии все то, что общественное в Америке мнение почитало подлежавшим уступке, но когда остался неразрешенным один вопрос о трехмиллиардной контрибуции, то американцы стали кричать, что со стороны японцев недостойно идти из-за денег не кровопролитие. Такое мнение в Америке сделалось до того господствовавшим, что Рузвельт перестал поддерживать необходимость уплаты контрибуции и даже написал Микадо, что его дальнейшее упрямство лишит Японию поддержки со стороны и американской нации, и со стороны его самого, Рузвельта. Такое заявление имело последствием отказ Японии от своего денежного требования.

В течение трех дней после заключение мира Витте не получал от Государя никакого уведомления, а затем получил довольно сухую телеграмму, за которой последовали телеграммы более приветливые.

Такое сообщение согласно с тем, что записано мной в этом дневнике относительно разговора Государя с американским послом Мейером и последствиях этого разговора.

16 сентября. Витте вызван в Биорке, где плавает император с своим семейством. Ему выслана яхта «Стрела», чтобы туда его доставить.

17 сентября. Витте пожалован в графы. Это известие очень волнует петербургскую публику, не исключая моих товарищей по Государственному совету, собравшихся в так называемое «совещание Сольского» для обсуждения на этот раз порядка выборов в члены Думы мужиков, населяющих Сибирь.

Во время перерыва заседания Фриш рассказывает, что получил из Риги письмо, сообщающее ему невероятный пример анархистического зверства. Бедняга ремесленник, кормивший трудом свое семейство, за отказ прекратить работу был вытащен на улицу, посредине которой ему отрубили обе руки.

18 сентября. Воскресенье. Осматриваю недавно оконченный устройством Зоологический музей Академии наук. Все сделано превосходно и содержится в примерной чистоте и порядке.

Вечером занимаюсь с Шмеманом проектом об учреждении кабинета и объединения министерской деятельности[845], необходимость коего чувствуется теперь ввиду появления на свет Государственной думы и отвергавшегося до сих пор приверженцами безответственного насилия бюрократии.

19 сентября. Заезжаю к новому графу. Рассказывает, что в проезд его через Париж Рувье просил его при свидании с германским императором постараться уладить мароккский раздор[846] между Францией и Германией. Витте сначала отказался вмешиваться в дело, русским правительством ему не порученное, тем более что у него не было с собой шифра, но когда вслед за тем к нему явился германский посол Радолин и сообщил ему всю переписку по мароккскому вопросу, а Бюлов уведомил его, что приедет из Баден-Бадена в Берлин для свидания с ним, то Витте решился взяться за это дело. Бюлов, объясняя сущность раздора с Францией, дал понять Витте, что все могло бы уладиться, если бы не военная партия, противящаяся соглашению, чего лица, окружающие императора, не решаются ему говорить. Вильгельм принял Витте чрезвычайно любезно в своем охотничьем замке близ Эйдкунена. Целое утро разговор шел о Японии и Америке, но в конце этой беседы и после того, как Витте получил от императора в подарок его портрет, он нашел возможность заговорить о мароккском деле, которое он изложил в новом для императора свете. Вильгельм слушал его очень внимательно, и когда Витте кончил свою речь, то Вильгельм сказал ему: «Вы совершенно правы, я с Вами соглашаюсь», — а затем взял лист телеграфной бумаги и написал Бюлову депешу с приказанием немедленно покончить с мароккским вопросом.

Витте говорит, что ввиду того, как дела идут в Петербурге, он собирался уехать на зиму в Сицилию, но после оказанной ему милости останется здесь. С большой горячностью говорит о необходимости преобразовать Государственный совет, дополнив его состав выборным элементом, об устройстве кабинета с премьером, которым, как кажется, рассчитывает сделаться.

20 сентября. В 9 часов вечера собираются у меня А. Сабуров, Голубев, Икскуль, Манухин, Харитонов, Будберг, чтобы поговорить о проекте объединения министров[847] под председательством первого министра.

21 сентября. В 9 часов вечера у графа Сольского с той же целью: Фриш, Манухин, Икскуль, Витте, Голубев, Таганцев, Коковцов, Трепов, А. Сабуров, я. Прежде всех говорит Витте, выставляет серьезность положения.