Дневник, 1893–1909

14 июня. Среда. Навещаю Горемыкина, который сетует на теперешние порядки. В особенности на ту непростительную быстроту, с которой было написано Положение о выборах. Писал его товарищ министра внутренних дел Крыжановский, который громогласно заявляет, что вся работа стоила ему один день и две ночи[932]. Препровождая это положение на рассмотрение Совета министров, Государь написал Столыпину, что, быть может, следует выслушать мнение Государственного совета или избранных из среды его нескольких членов. Мнение это поддерживали Горемыкин, Коковцов и Шванебах, но большинство членов и в особенности председатель были против такой меры. Сколько я мог понять, Горемыкин был вызываем Государем для выслушания его мнений по главным вопросам, получившим законодательное разрешение. Горемыкин постоянно высказывался в весьма консервативном смысле, но Государь уступал требованиям людей, кои, подобно Витте, запугивали его революционным движением. Горемыкин опасается, что предстоящей Думой или преемницей ее будет истребовано министерство, из думских делегатов составленное, которое, без сомнения, поведет к самому ужасному перевороту.

15 июня. Четверг. Заходит Алексей Оболенский, приехавший из Англии, которой восхищается. Он видел по приезде Столыпина, который приходится ему близким родственником. На мой вопрос, как он понимает политику Столыпина, он отвечает, что хороший рыбак никогда не выдергивает разом удочку, на которую попалась форель, а предварительно утомляет ее продолжительным подергиванием. Так поступает и Столыпин в отношении революционеров.

Вечер с Фигнером, возвратившимся из Богословска.

16 июня. Пятница. У Шванебаха, который таким образом рассказывает свою историю об увольнении от должности государственного контролера: между ним и председателем Совета министров Столыпиным уже давно чувствовалось различие убеждений по отношению к революционному движению. Столыпин предпочел постепенное, не крутое подавление анархии и терроризма. Шванебах, напротив, считал необходимым сильным воздействием положить конец подымавшейся неурядице. Шванебах, предвидя необходимость роспуска еще не собравшейся Думы, доказывал Государю, что уже заранее следовало заготовить план мероприятий, долженствовавших сопровождать роспуск Думы. К числу таких мероприятий Шванебах относил изготовление нового закона о выборах и непременное рассмотрение этого закона или Государственным советом или группой избранных для сего из среды Совета лиц. При обсуждении в Совете министров порядка роспуска Думы три лица — Горемыкин, Шванебах и Коковцов — заявили это мнение; остальные (со Столыпиным во главе) признавали излишним такое рассмотрение и сочли достаточным постановление Совета министров. Вследствие такого разномыслия Столыпин представил Государю об увольнении Шванебаха и Коковцова от должностей. Государь согласился на увольнение Шванебаха, но признал необходимым сохранить Коковцова, доказавшего свою способность управлять этой частью, несмотря на чрезвычайные трудности, созданные событиями.

Шванебах прочитал мне очень любезное письмо, полученное им по этому случаю от Государя.

17 июня. Суббота. Управляющий Государственным банком Тимашев приезжает объясняться по поводу назначений в управление Богословским округом, назначений, исходящих от Старынкевича — великого интригана и бездарного администратора.

18 июня. Воскресенье. Приезжает Голубев проститься перед отъездом за границу. Честный, благородный, но узкий труженик.

26 июня. Понедельник. Свидание с управляющим Государственным банком Тимашевым. Тупой и узкий ростовщик казенных денег, преследующий одну цель — обогатить Государственное казначейство, а никак не русский народ.

Заезжает ко мне великий князь Сергей Михайлович, только что возвратившийся с Кавказа. Сообщает свои впечатления: Кавказ, за исключением татар, занимающихся грабежами, ищет отложиться от России. К последнему роспуску Думы население вполне равнодушно. Армия, за редкими исключениями, еще не развращена политически. Анархия прививается к солдатам лишь в крепостях, где рабочие смешаны с солдатами, вместе с ними производящими работы. Вообще за последнее время чувствуется значительное улучшение в настроении общества. Столыпину великий князь приписывает огромные заслуги.

Об отце своем, проживающем в Гатчине у императрицы Марии Федоровны, великий князь сообщает самые грустные известия в смысле быстро разрушающегося не только здоровья, но и всего существа.

1908

Март

Возвратясь из Франции, где выдержал воспаление и нестерпимые боли в груди, попадаю на продолжительную серию жестоких морозов, продолжающихся более трех месяцев.

В начале марта температура делается сносной.