Дневник, 1893–1909

25 мая. Их Величества едут на свидание с английским королем и королевой. Первоначально решено было ехать морем и встретиться с Эдуардом и Александрой в Ревельском порту, где и должны простоять вместе тридцать шесть часов. Вследствие дурной погоды и нездоровья императрицы Александры Феодоровны решено ехать по железной дороге. С собой увозят всех четырех государевых детей, из коих четвертый, наследник престола Алексей, не достигший пятилетнего возраста, отличается чрезвычайной остротой ума[942]. На днях этот ребенок, видя, что часовой не отдает ему чести, подошел к нему и спросил причину неотдания чести. Караульный молчал. «Я вижу, — продолжал ребенок, — что ты знаешь устав, запрещающий часовому разговаривать». Тем не менее, вернувшись домой, он пошел к отцу с жалобой. Император объяснил ему, что часовые держат заряженные ружья и потому не берут на караул.

«Зачем же меня об этом не предуведомили?» — сказал наследник.

29 мая. Вечером в Мариниском дворце генерал Сухотин читает лекцию о необходимости постройки Амурской дороги; после этого чтения члены правой группы собираются в бывшем [зале] Департамента законов и постановляют не собираться на будущее время нигде, как в этом зале; одновременно избирают депутацию — Нарышкина, Толя и Шевича — для уведомления об этом Гончарова с просьбой продолжать свое председательствование.

Чтение Суботина. Собрание группы.

30 мая[943]. В Совете говорят, что при свидании двух монархов Эдуард обещал нашему императору: а) добиться открытия для нашего флота свободного прохода через Дарданеллы; 2) устроить приобретение для нашего флота стоянки и угольной станции в Тихом океане; 3) повлиять на английских банкиров в смысле доставления нам денег, потребных для построения Амурской дороги.

В течение целого дня продолжаются довольно скучные речи. Последнюю перед обедом произносит П. П. Семенов, который внезапно падает под ударом паралича. Очень хорошо говорит Коковцов, и несколько слабее обыкновенного Столыпин. Не привыкший к вежливому обращению, наш председатель Акимов очень грубо прекращает речь Пихно, достигшую получасового предела, а членам, заявившим желание, чтобы речь Пихно продолжалась, Акимов отвечает довольно резко, что их возгласы не имеют на него влияния. Корвин-Милевскому, упомянувшему о значительном предстоящем нам на нужды войска расходе, Акимов также воспрещает касаться этого предмета; Милевский сходит с кафедры, заявляя, что привык, чтобы ему диктовали, что писать, но никак не то, что говорить. В вечернем заседании происходит голосование, значительным числом утверждающее постановление Думы о постройке Амурской дороги.[944]

31 мая. Утреннее и вечернее заседания об Амурской дороге. Хорошие речи Коковцова и Столыпина. Слабые речи Витте, Стаховича, Милевского, Ковалевского. Вследствие газетных статей Акимов меняет тон.

Декабрь

24 декабря. После смерти жены моей, последовавшей 9 июля 1908 года, я в августе месяце уехал во Францию и на короткое время в Англию. В середине октября я в сопровождении моей дочери графини Бобринской и врача Олимпия Владиславовича Кондратовича водворился на своей любимой даче Saint Roman. С вековыми оливковыми деревьями, чудесными видами с одной стороны на Средиземное море, а с другой — молчаливыми Альпами с соседними этого моря[945]. Невроз и страшные мучительные удушья стали отступать перед усилиями Кондратовича, и через три месяца я почувствовал силы и желание вернуться в Петербург. Тем временем меня навестили на несколько дней сначала старший, а потом меньшой из сыновей; а за четыре недели до отъезда в Отечество ко мне присоединилась и старшая дочь моя, княгиня Оболенская, один из сыновей коей Алексей был помолвлен с дочерью князя Петра Николаевича Трубецкого, в прежнее время московского губернского предводителя дворянства, а ныне назначенного членом Государственного совета по назначению от правительства.

Проездом через Париж я покончил переговоры с большой и мощной группой англичан, пожелавших вступить в Богословское горнозаводское общество, занимающее обширную территорию в Пермской губернии.

Мы поехали по железной дороге, доставляющей путешественников из Парижа в Петербург отличными вагонами, наполненными русскими и иноземными для всех нас спутниками. В числе их были и дамы, запасшиеся многочисленными рассказами. В особенности блистала таковыми графиня Тышкевич. Она сказала мне, что сын ее в последнюю японскую войну был удостоен всяких военных отличий. Особенно интересовали ее похождения императорской Фамилии и, в частности, подробности оставления великим князем Алексеем Александровичем наследства.