Дневник, 1893–1909

18 сентября. Понедельник. Похороны Манасеина, умершего в доме князя Лобанова на дороге в Павловск. В 10 часов вынос тела; приезжает Государь, великий князь Владимир Александрович, большое число лиц судебного ведомства. Манасеин был недюжинный, но и далеко не замечательный, выдающийся человек в общечеловеческом смысле. Много природного ума, способности трудиться. Обширные специальные по уголовному праву и уголовному судопроизводству сведения, продолжительная прокурорская практика, но все это в существе и формах бойкого ревностного чиновника, добивающегося повышения. По окончании курса наук в Училище правоведения, он поступил на службу в московский Сенат под начальство Победоносцева, который независимо от канцелярских достоинств нашел в нем отголосок своим тогдашним славянским ультрамосковским узкопоповским взглядам и содействовал его повышению даже до поста министра юстиции. Но здесь Манасеин оказался совсем не на высоте своего положения. В душе своей он был ревностным приверженцем судебной реформы[468], но при назначении ему объявлено о необходимости уничтожить судебные уставы. Он стал лавировать между этими двумя течениями и, как всегда в таких случаях бывает, заслужил нерасположение обоих лагерей. Ярым его противником восстал граф Толстой, который в генеральном сражении по поводу земских начальников разбил его наголову, продиктовав Государю резолюцию об уничтожении мировых судей ’, резолюцию, которая была объявлена Совету без малейших с министром юстиции предварительных переговоров и совершенным для него сюрпризом. После такой для него пощечины Манасеин должен был немедленно оставить место; но когда я уговаривал его это сделать, то он ответил мне: «А ты мне ручаешься, что меня назначат членом Совета и сохранят не менее 15 тысяч рублей жалованья?»

Разумеется, после этого посыпались щелчки, например, получив указ о назначении сенатором довольно презренного шталмейстера Мартынова, Манасеин решился написать Государю письмо, выставляя невозможность такого назначения.

Государь возвратил письмо с такой надписью: «Кажется, сенаторов назначаю я, а не Вы».

Назначая Муравьева на мое место государственным секретарем, император Александр III сказал великому князю Михаилу Николаевичу:

устности и состязательности судебного процесса, ликвидировался сословный суд. Были созданы две системы судов — мировые и общие. Мировые суды создавались в городах и уездах, в сферу их деятельности входили мелкие уголовные и гражданские дела. Как правило, каждый уезд составлял мировой округ, который разделялся на мировые участки. Мировые судьи избирались уездными земскими собраниями (в столицах — городскими думами) и утверждались в должности Первым департаментом Сената. Апелляционной инстанцией для участковых судей был съезд мировых судей, состоявший из всех мировых судей округа. Надзор за органами мировой юстиции осуществляли министр юстиции, судебные палаты и Кассационный департамент Сената. Система общих судов включала окружные суды и судебные палаты (создавалась одна палата на несколько судебных округов). Окружной суд рассматривал уголовные и гражданские дела, которые не входили в сферу деятельности мировых судей, однако из их ведения были изъяты дела о преступлениях по должности, совершенных лицами, имевшими чин выше титулярного советника. Дела о преступлениях, которые наказывались лишением прав состояния или лично присвоенных прав и преимуществ, слушались с участием присяжных заседателей. Апелляционной инстанцией для окружного суда была судебная палата (апелляция по поводу приговора, вынесенного судом присяжных, не допускалась). Верховным и кассационным судом, а также высшим органом судебного надзора являлся Сенат. ’Об обсуждении проекта о земских начальниках Половцов подробно рассказывал на страницах дневника. См.: Половцов. Т. II. С. 7–8, 13, 30, 51, 65, 77–78, 101–2, 126–127, 138, 155–156, 170–172, 177, 201, 204, 215–217, 221, 226, 263.

«Это готовый министр юстиции» и ожидал первого упоминания Манасеина о своей отставке, чтобы его уволить, что и последовало вскоре, тем более, что здоровье его было весьма плохо; у него уже начинался рак в кишках, от которого он и умер.

Захожу в 4 часа к великому князю Владимиру Александровичу, который сообщает мне, что император Вильгельм прислал нашему Государю аллегорический рисунок, изображающий нашествие на Европу желтой расы[469], при письме, в коем жалуется на наши отношения к Франции, прибавляя, что все возрастающее в Германии по поводу сему неудовольствие общественного мнения может повести к усложнениям в будущем. Привезший это письмо адъютант императора Мольтке был принят великим князем Владимиром Александровичем и говорил в довольно возбужденном тоне.

Выражаю мнение о необходимости поручить Лобанову ехать из Парижа к императору германскому, где бы он ни находился, а одновременно послать Лобанову копию с письма императора, чтобы он знал, в чем дело.