Дневник (1918-1919)

То ли тревожные слухи, то ли какие-то причины, к счастью, в конце концов ускорили ход событий. Кажется, на второй день после моего визита к Мак Келли нам утром сообщил полк. Нога, что с нами хочет увидеться премьер Кривошеин, и он нас должен сейчас к нему повезти. Быстренько собрались и поехали на нескольких извозчиках. Принимал всех нас, конечно, без полк. Ноги, Кривошеин в своем кабинете[95]. Не скажу, чтобы он мне понравился, и видно было, что и мы ему не очень нравились. Но, видимо, обстоятельства или приказ сверху диктовали ему такое обращение, которого он, может быть, вовсе и не желал. Принял он нас официально, сидел за своим письменным столом, а мы вокруг него так, что полк. Литвиненко сидел перед ним через стол. Разговор носил информативный характер. Интересовался нашей армией, ее организацией, родом оружия, вооружением и т.д. Вопросы адресовал Литвиненко, и тот отвечал. Но как! Как оказалось, хоть он и был каким-то счетоводом где-то на сахарном заводе или вроде того до войны, но языка русского почти не знал. По крайней мере, так калечил и так потел, когда нужные слова подыскивал, что меня просто смех и слезы брали. Особенно поразил меня его ответ, когда он, рассказывая о составе артиллерийских отрядов, все время называл пушку «орудией». По-русски пушка — орудие (среднего рода), а Литвиненко называл ее словом женского рода: «Две орудии, четыре орудии» и т.д. С педагогической точки зрения Кривошеин получил хорошую лекцию: он имел возможность убедиться, что русский язык и украинский — таки не одно и то же. Когда он улыбался себе в усы, с неприкрытым юмором, даже переспрашивая Литвиненко повторением его нелепых слов, то меня какие-то судороги брали от сдерживания, чтобы самому не смеяться и никаким проявлением своих переживаний не компрометировать нашего главу делегации. Досада только брала, как не раз перед тем и после того, почему именно его послал Главный Атаман главой, а не Крата…

По сути, визит наш был лишь для того, очевидно, организован, чтобы Кривошеин убедился, что мы не какие-то там махновцы или что-то в этом роде, и нас не стыдно показать их министрам и самому Врангелю. Видимо, несколько слов к диалогу Кривошеина с Литвиненко, добавленные Кратом и мной, создали впечатление такое, что не будет большой компрометацией для правительства «Вооруженных Сил Юга России» с нами вести переговоры официально. Подготовка соответствующих кругов из их окружения в отношении нас и наш визит не попали в какую-то коллизию. Итак, Кривошеин сказал, что ему досадно было так долго задерживать нас, но тому было много причин. Занятость текущими и срочными делами — это самое главное, а второе — то, что и наш визит был для них до некоторой степени неожиданностью. Это был недвусмысленный намек на то, что, мол, кто-то другой инициировал наш приезд, которого они, нынешние влиятельные лица вокруг Врангеля, не так-то уж и желали. Я не выдержал и, может, не совсем дипломатично, заметил, что в наших обстоятельствах, как и в других, может, не все было ясно обдумано, и, конечно, всякие ошибки могут случаться, и если это так, то мы это примем согласно с нашей пословицей: «коли наше не в лад, то мы со своим и назад».

Эти слова задели Кривошеина, и он очень поспешно начал оправдываться и заглаживать свою бестактность. Наконец объявил нам, что все полностью прояснилось, и на днях мы будем приняты Врангелем и его ближайшим окружением из министров нескольких министерств.

Когда мы вернулись домой, к нам забежал Черныш и сообщил, что он, то есть группа влиятельных украинцев, завтра вечером приглашают нас на ужин, на котором будут некоторые и из врангелевских министров, которые лучше разбираются в украинском вопросе; будет еще несколько человек из российских влиятельных кругов, которые благоприятно относятся к проявленной в свое время инициативе из кругов Врангеля, которая и привела нас к приезду в Севастополь. И действительно, в назначенный вечер оказались мы в большом зале, где было несколько десятков человек, в основном пожилых господ, часто аристократического вида. Слышалось там «граф», «князь». После знакомства усадили хозяева общество за длиннющий стол, причем мы все делегаты были посажены друг возле друга посередине стола с одной стороны, а против нас сидело несколько министров, между которыми внимание мою почему-то сразу привлек к себе министр земледелия и, кажется, земельной реформы — Глинка^{497}. Около него сидел и тоже привлекал к себе внимание почтенного возраста господин — князь Волконский…