Дневник. 1938-1940

26 марта. Воскресенье. Благополучное разрешение тревоги — врач ошибся! Писал автобиографию и заполнял анкету для ЦК ВЛКСМ. Составил два ответа на письма ребят в «П. Пр.» по матем[атическим] вопросам.

27 марта. Понедельник. Звонил Маршаку, возможно, увижусь с ним 31 марта — 1 апр[еля]. Он говорил обо мне с редактором «Детской Литературы», предлагая меня использовать. Спасибо за заботу, но не нравится мне это крохоборство! Договорились о том, что я завезу ему 28-го «Прав[осудный] кинжал».

28 марта. Вторник. Интересный день!

Сначала приехал в ДИ. Максимова заявила, что читает «Финиту» с удовольствием. Ей хочется, чтобы и другие члены редакции прочли и просит для этого времени. Отдал ей и «Правос[удный] кинжал».

В «В. Св.» беседовал с Оваловым. «Е-16» еще не прочитал, а относительно «Родного знамени» склоняется к мыслм его печатать. Если у них будет советский роман, то позже, если он их не устроит, то раньше. Он просил у меня что-нибудь из архивных материалов относительно Вел[икой] Фр[анцузской] революции (юбилей летом). Перевести с французского какую-нибудь интересную статью или рассказ. Это для «Мол[одой] Гвардии». Я обещал подумать и дать ответ через шестидневку.

Затем я отправился из двери в дверь — в «Дет[скую] Л[итерату]ру». Был встречен приветливо (рекомендация Маршака!), предлагают сотрудничать, просят ознакомиться с журналом.

Но главное — я там познакомился с В. Шкловским. Когда я сказал, что я научный работник и начинающий писатель, он сразу заявил, что знает меня. Ему говорил обо мне три дня назад Маршак, а также он слышал обо мне от Макаренко.

— Говорят, вы пишете хорошие детские книжки? — спросил он.

Итак, обо мне уже ходит молва среди писателей.

Просил его прочесть «Перв[ого] воздухопл[авателя]», и он согласился. Я тут же дал ему рукопись, которую взял секретарь редакции, чтобы отправить к нему (он всегда ходит без портфеля).

В разговоре он назвал изобретателя шара Монферраном, а я был настолько невыдержан, что его поправил. Потом, конечно, раскаялся — но поздно.

А все-таки не блещут эрудицией наши писатели, даже такие, как В. Шкловский. Боюсь, что моя невежливость произвела на него неблагоприятное впечатление. Но в общем, обещал прочитать дней через 10.

Завез Маршаку «Кинжал».

29–31 марта. Писал конспект «Истор[ии] математики средних веков».

1 апреля. Суббота. Звонил Шпет. Рукопись передана Сперанскому, но он ее еще не прочел.

В телефонном разговоре с Маршаком узнал грустную новость о смерти А.С. Макаренко. Умер один из тех двух писателей, которые так много сделали для меня. Своим отзывом о «П. в.» он очень помог мне. Но дело не в этом…

Жаль его, как человека и как писателя, который, правда, сделал много, но мог сделать еще больше. Так недолга была его писательская деятельность!

«… Великие надежды и радости, когда-то волновавшие наше сердце, уплывают и исчезают в океане вечности…» (Диккенс «Крошка Доррит»)

Вечером перепечатал план «Истор[ии] матем[атики] ср[едних] веков».

2 апреля. Воскресенье. Был утром у С.Я. Маршака. Удивительный человек! Лег в 3 часа, а встал рано утром и перечитал обе сказки. «Финиту» очень хвалит, а «Пр[авосудный] кинж[ал]» — увы! — совершенно забраковал. Псевдорусский стиль, неживые герои, приспособленчество (в конце) — одним словом, вещь плохая и печатать ее нельзя! Что ж, положу под спуд. Как говорит Я.Я., полезны и отрицательные опыты. Буду знать, как не надо писать…

Вообще он с похвалой отозвался о моем литературном вкусе, даже удивлялся, откуда у меня взялся такой вкус, поскольку я не вращался среди кругов столичной литературы. Среди людей, приходящих в литературу самотеком, такое явление встречается исключительно редко.

Но потом заметил, что если судить по «Фините», у меня вкус хороший, а по «Кинжалу» — двойственный!

«Финиту» он будет рекомендовать в альманах «Год XXII» (секретарь Елена Марковна, ред[актор] Лагин). И считает, что Детиздат должен выпустить ее отдельной книжкой.

Хочет ознакомиться с моими матем[атическими] работами (для «Д.Э.») Надо будет завезти.

Интересны отзывы С.Я. О писателях. Когда я сказал, что отдал читать «П. в.» Шкловскому, он его назвал Джинглом — не весьма приятный персонаж из «Пикквик[ского] клуба».

А.Н. Толстого он называет купчиком, подчеркивает, что тот не ведет никакой работы с писателями. Он послал к нему какого-то юнца 15-ти лет, чтобы Маршак его устраивал с квартирой (!), а самому стоит лишь пальцем двинуть — ведь депутат Верх[овного] Совета!

С.Я. сетовал на тех писателей, которых он выдвинул (в частности, Бианки), и которые, вместо того, чтобы самим проводить работу с начинающими писателями, от этого отказываются и «все обращают лишь в пользу себе».

Мою кандидатуру в Редсовет ДИ выдвинул он. Кстати интересовался «чистотой» моей биографии. Кандидатуру мою поддержит.

Кстати, о Детиздате. Приводил примеры анекдотической глупости Куклиса: «Читали ли вы Свифта «Путешествие в Сванетию»? — спрашивает Куклис. «А что такое «Колобок»? Ну и ну! Да и рядовые редакторы хороши…

С.Я. интересовался моими бытовыми условиями — я сказал, что неважные, но жаловаться не стал.