Дневник. 1956-1959

След[ствие] по делу Э[йхе] провод[илось] в обстан[овке] грубейш[их] наруш[ений] совет[ской] законности, произв[ола] и фальсиф[икации]. Э[йхе] под пытками понуждали подпис[ать] заранее сост[авленные] след[овате]лями прот[околы] допросов, где возводились обвин[ения] в антисов[етской] деят[ельности] против него самого и ряда видн[ых] парт[ийных] и сов[етских] раб[отни]ков.

1 окт[ября] 39г[ода] Э[йхе] обрат[ился] с заявл[ением] на имя Ст[алина], где категор[ически] отриц[ал] свою виновность и просил разобр[ать] его дело.

Он писал:

«Нет более горьк[ой] муки, как сидеть в тюрьме при строе, за к[отор]ый всегда боролся»

27.10.39 он посл[ал] Ст[алину] 2-ое заявл[ение], где, опир[аясь] на факты, опров[ергает] клеветн[ические] обвин[ения] и показ[ания], что это провокация действ[ительных] тр[оцки]стов, санкции на арест к[оторы]х он давал, как 1-ого секр[етаря] З[ападно]-С[ибирского] крайк[ома], и к[отор]ые сговор[ились] отомст[ить] ему, а с друг[ой] стор[оны] — рез[ульта]т грязн[ой] фальсиф[икации] вымышл[енных] мат[ериал]ов следов[ате]лями. Он писал:

«25.10 мне объяв[или] об оконч[ании] след[ствия] и показ[али] материалы. Если бы я был виноват хотя в сотой доле предъявл[енных] мне обвин[ений] я не посмел бы обрат[иться] к Вам с этим предсм[ертным] заявлением, но у меня не было ни тени подлости на душе… Находясь обеими ногами в могиле, я Вам не вру. Все мое дело — обр[аз]ец провок[ации], клеветы и наруш[ения] рев[олюционной] законности… показ[ания] не только нелепы, но содержат клевету на

ЦК и СНК, т. к. принят[ые] не по моей иниц[иативе] и без моего участия правильн[ые] реш[ения] ЦК и СНК изображ[аются] вредит[ельскими] актами к[онт]рр[еволюционной] орг[аниза]ции, провед[енны]ми по моему предложению…

Теперь я перехожу к самой позор[ной] стран[ице] моей жизни и к моей действ[ительно] тяжк[ой] вине перед парт[ией] и перед Вами. Это о моих признан[иях] в к[онт]рр[еволюционной] деят[ельности].

И далее он пишет, что подпис[ал] это, не выдержав истязаний, к[отор]ые примен[или] Ушаков и Николаев, пользуясь тем, что у него еще не сросся позвоночн[ик] после перелома. Напр[имер], его заставили оклевет[ать] Межлаука и т.д.».

И это заявл[ение] не было обсужд[ено] в ЦК, его направили в Берия, и жесток[ая] распр[ава] продолжалась.

2.2.40 Эйхе предали суду. Он не признал себя виновн[ым] и отказ[ался] от всех вынужд[енных] показан[ий].

4 февр[аля] он был расстрелян. Теперь он полн[остью] реабилитир[ован].

Полностью отказ[ался] от вын[ужденных] показ[аний] канд[идат] в чл[ены] Политб[юро] т[оварищ] Рудзутак, член п[артии] с 905 г[ода], 10 л[ет] проб[ывший] на цар[ской] каторге.

В проток[оле] суд[ебного] засед[ания] Воен[ной] Колл[егии] Верх[овного] Суда запис[ано] его выступл[ение], где он говор[ил], что в НКВД есть не выкорчев[анный] гнойник, к[отор]ый искусств[енно] создает дела и заставл[яет] сознаваться невинн[ых] людей. Говор[ит] о методах следствия, просит суд дать ему возм[ожно]сть написать все это для ЦК.

Заявл[ение] оставл[енное] без вним[ания], хотя Р[удзутака] в свое время был

предст[авителем] Ц[ентральной] Контр[ольной] Ком[иссии], созд[анной] по мысли Л[енина] для борьбы за единство пар[тии]. Но его не вызвали в Политб[юро], Ст[алин] не пожел[ал] с ним раз[говарива]ть. Его осудили в 20м и расстр[еляли].

Р[удзутака] полностью реабил[итирован].

Как провокац[ионно] создавал[ися] в НКВД “антисов[етские] центры” и “блоки” рассказ[ал] т[оварищ] Розенблюм, член п[артии] с 906г[ода], арестов[анный] ленингр[адским] упр[авлением] НКВД в 1937г[оду]. Его подвер[гли] тяжел[ым] истяз[аниям] и вымогали ложн[ые] показ[ания] на него самого и друг[их] лиц. Его привели в каб[инет] Заковского, к[отор]ый пред[ложил] ему освоб[ождение] при услов[ии], что он даст в суде ложн[ые] показ[ания] по фабрик[овавшемуся] в 37г[оду] НКВД “делу о Ленингр[адском] вред[ительском], шпион[ском], диверс[ионном], терр[ористическом] центре”. Зак[овский] раскрывал с невер[оятным] цинизмом подлую “механику” искусств[енного] создания липовых “антисоветс[ких] заговоров”.

Он даже разверн[ул] перед Роз[енблюмом] несколько вариантов предпол[агаемых] схем этого центра и его ответвлений.

Заковский сказал:

«НКВД готовит откр[ытый] процесс. Будут переданы суду: Чудов, Угаров, Смородин, Позерн… Дело д[олжно] б[ыть] поставлено солидно. Решающ[ее] знач[ение] имеют свидетели. Немалов[ажную] роль играет общ[ественное] полож[ение] (в прошл[ом]) и парт[ийный] стаж свид[ете]ля.

Самому тебе не прид[ется] выдумывать. Получишь конспект,

хорошо его заучи. Готовься, чтобы не подвести следствие и себя. От хода и исхода суда зависит твоя участь. Сдрейфишь и начнешь фальшивить — пеняй на себя. Выдержишь — сохранишь кочан (голову), кормить и одевать будем до смерти на каз[енный] счет».

Еще более шир[око] практик[овалась] фальс[ификация] дел в областях. Везде якобы сущ[ествовали] “шпион[ские], диверс[антские] центры” и, как правило, они почему-то возглавлялись первыми секрет[арями] обкомов, крайкомов или ЦК нацкомпартий (движ[ение] в зале).