Дневник А.С. Суворина

Тяжелое и нехорошее впечатление. Это повторение знаменитого выражения «бессмысленные мечтания». Витте, у которого я был сегодня, говорит, что он был против публикации этого. По его мнению, следовало, несколько дней спустя, лишить Муханова камер-юнкерства, без объяснения причин, ибо государь не может допустить, чтоб его камер-юнкер подавал ему такие советы. Святополк-Мирский должен подать в отставку, говорили: «что скажут земства и дворянства?». Если они «созрели», то должны протестовать, повторить прием черниговцев, т.-е. послать государю такой же адрес, или выразить чем иным свое неудовольствие. Если не созрели, то дело пройдет молча. Посудачат и только. Разве сочинители прокламаций постараются воспользоваться этим. А студенты заступятся, или нет? Любопытно.

Витте находит, что положение безвыходное, вообще. Один из вел. кн. был у него за советом. Он отвечал, что у больного такая болезнь, что лечить ее можно, но выздоровеет ли он, это зависит от бога. Витте, конечно, пользуется своим положением. С Мирским они близки, но политики не касаются, так как не сходятся. Мирский мне говорил, что государь против земства, ибо у него засела в голове записка Витте против земства. «То, что в субб. будет опубликовано, удовлетворило бы публику 3 мес. тому назад, а теперь нет», — слова Витте. Я думаю, что он не высказывается, но говорят, что он был против приглашения в госуд. совет представителей городов и земств и реформы сената. Далеко не гений. Рассказал мне, что Абаза, быв. мин. финансов, после приема Куропаткина (он принял его в халате, с трубкой в зубах), сказал: «храбрый генерал. Далеко пойдет, очень далеко. Но разочаруются в нем, — у него, душа штабного писаря». Скальковский говорит, что Витте был бы хорошим министром полиции.

1907 год

30 мая.

Ничего не выходит. Плохо пишется. Усталость в голове. Плохо спится. Утром встаешь с головной болью. За границу не поеду.

* * *

Дурново будто бы вместо Столыпина (в «Биржевых»). Вздор оказался. Некого выбирать. Все одни и те же. Земля клином сошлась… Молодых — никого. В Думе — никого. Разбойников много, разрушителей несть числа, а правителей нет, и дело идет и пойдет под гору. Настя говорила, что гадалка нашла на ее руке самую длинную линию — фантазию, артистичность. Очень немудрено.

* * *

Теперь кто едет из Петербурга, — берет револьвер, а потом билет. Ходить с револьвером, — ведь это значит, жить на войне. А П. А. Столыпин говорил мне:

— «Теперь лучше. Революция уменьшается. Губернаторы большею частью так доносят».

Верьте губернаторам!

Ничего не будет хорошего, когда нет госуд. людей. Страна не может управляться сама собой.

* * *

Чуковскому 23 года, жена, двое детей. Талант и искренний.

* * *

Что беспокоиться о будущем, когда оно для меня такое короткое? А все беспокоишься, точно жить будешь вечно или в могиле чувствовать, что делается у живых.

* * *

Дума желала бы министров ругать по матерному. Один депутат говорил — «Меня не пугается городовой, а министр еще меньше. Надо чтобы они пугались». У министров нет мужества, нет воли, и директива Столыпина слабая и неуверенная. А они и перед ним хамы.

* * *

Кауфман предложил университет в Саратове из лести к Столыпину. Гораздо больше условий за Воронеж. Это — родина Кольцова, Никитина, Крамского, Костомарова, Веневитинова, Афанасьева. Переход в степи. Леса, пригорки, Дон, Воронеж. Петр Великий со своим флотом. Митрофаний(?). Хотелось давно сказать, но все не успеваешь. А дать некому. Такая пустыня.

* * *

Гр. Витте в гос. совете сказал, что мы с 12 декабря 1904 г. по 17 октября 1905 г. прожили не год, а, может быть, полстолетия. Постарели на 50 лет, и потому все валится из рук. Кому было 20, теперь 50, кому 50, — теперь 100. Песок из …. сыплется, а все государственные вопросы решают. А у молодых нет молодости. Тоже отупели или с ума сошли от преждевременной старости.

* * *

Читал «Записки губернатора» кв. Урусова. Самохвальство и никакого ума. «Во дворце смотрят на нападение японцев, как на укус блохи… Спокойное и даже веселое состояние духа при дворе поразило меня…»

* * *

Сто раз начинал записывать, и никогда не хватало выдержки. С. И. Смирнова (Сазонова) чуть ли не с детства ведет дневник. Прославится!

Прежде переписывался, особенно с Чеховым. А теперь не с кем.

* * *

Рядом налево живет Рождественский, а через дом Куропаткин. Я между двумя падениями, между двумя хвастунами. Я никогда не хвастался, напротив, постоянно не доверял себе и до излишества. И советников было у меня мало. Бывало, с Лелей говоришь по душе, но это давно. Писать? Ведь и без того надоело, когда столько строчишь для газеты. Кому это нужно? Ведь и сам не заглянешь.

* * *

…Первую театральную пьесу я видел лет 13. До того я не был в театре. Давали «Узкие башмачки». Потом я в корпусе играл Потерского в водевиле «Путаница», переодевался евреем и имел успех, потом сторожа в пьесе «День великого государя» (Фридрих Великий). Капитан, устраивавший в Воронежском корпусе эти спектакли, вероятно, видел во мне комика.

31 мая.