Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991

Второй месяц пошел, как я в деревне, а толку мало, поправляюсь плохо. Грудь опять стала болеть, боюсь, что теперь уж не пройдет, и зимой совсем, наверно, свалюсь. Нюша уехала, а вместо нее 3 августа приехал Шура[8]. С ним мне веселее. Плохо только, что уже три дня, как стоит дождливая, холодная погода. Мы весь день сидим дома и играем в карты от скуки. Гулять из-за этой погоды не приходится. Вчерашний вечер, сравнительно с другими вечерами, провели довольно весело. Позвали Давыдову Маню, здешнюю мою подругу, и Евтисова Васю, моего или, вернее, нашего соседа с левой стороны. Я играла на гитаре. Валя, как всегда, дурачилась, пела невозможным голосом, танцевала цыганского и русского, затем мы хором спели модную здешнюю песню «Надя». Затем я пела одна. Потом мы играли в игры. В общем, вечер провели весело. Пела я вчера с удовольствием, хотя знаю, голос мой не из приятных и петь я не умею. Пою плохо, но петь люблю. А что бы было, если бы у меня был хороший голос? Тогда бы я, наверное, с утра до ночи и с ночи до утра пела.

Второй месяц… Как незаметно прошло время. Не сказать, чтобы мне было очень весело, но и нескучно, сравнительно с Москвой, где мне большей частью приходится скучать. Прежде всего, мне не может быть здесь скучно потому, что деревня мне незнакома, публика новая, а для меня все незнакомое и новое интересно как предмет наблюдения. Я люблю наблюдать, и вследствие этого мне редко бывает скучно, я пользуюсь всяким случаем, чтоб наблюдать. Хоть мне эта деревня незнакома, но меня здесь знают, потому что я была здесь 10 лет тому назад и прожила здесь, кажется, полтора месяца. Кое-что я все-таки помнила, например, прекрасно помнила Маню Давыдову, с которой тогда играли в куклы и с которой теперь мы подруги, и помню еще Васю Евтисова, который тогда меня дразнил и дрался. Здесь я научилась читать, и здесь же я пошла первый раз в школу. Больше в моей памяти ничего не сохранилось. Меня все подростки помнят хорошо, и таким образом для них я уже не являюсь совсем незнакомой, да кроме того, наши, вероятно, уже много обо мне разглагольствовали. Но для меня публика здешняя нова. Прежде всего я, конечно, познакомилась с молодежью. В первые же дни я играла на улице на гитаре, а девчата танцевали. Участвовала я также и в гулянье по улице, которое мне знакомо по Погосту (село Ряз. губ.). Вначале мне здешняя молодежь не понравилась и показалась очень хулиганистой. Это впечатление получилось потому, что в первый же день моего гулянья на улице я была свидетельницей ссоры двух девчонок, Шурки, озорной и нахальной девчонки, и Тоньки, ее подруги. Как они ругались… совестно даже передавать. Кроме того, играя в лапту с деревенскими ребятами, мне пришлось услышать не очень цензурные выражения. Но затем, узнав поближе здешнюю молодежь, я уже не стала очень строго относиться к ней и увидела, что хулиганство не носит здесь злостного и глу бокого характера, а что баловство выходит от пустоты, от скуки, от отсутствия каких-либо развлечений. Ведь, на самом деле, работает какой– нибудь парень или девка с утра до позднего вечера, подходит вечер, или идти спать ложиться, или на улицу. Естественно, тянет на улицу. А что на улице? Ничего, и если парень не начинает хулиганить, то ему скучно. Девкам ничего не остается, как спокойно все это переносить, они ничего не могут сделать против, да и привыкли к этому.