Дневник Л. (1947–1952)

Я ушла так же, как и пришла, не произнеся ни слова, не улыбнувшись. Накрапывал дождь. Мелкий и мягкий. Крошечные капельки разносило ветром в разные стороны. Я остановилась у детского сада при кампусе, широко развела руки в стороны и подняла голову к небу. Затем села одна на качели и промокла до нитки. Все тот же мелкий и мягкий дождик смывал с меня всю мерзость. И моя решимость росла, будто подпитываемая влагой, как листья растений, которые мама когда-то поливала минеральной водой, чтобы они становились блестящими и выносливыми.

Я снова встречусь с Клэром К. послезавтра. С благословения этой фанатички миссис Гумбольдт и директрисы, которые считают, что я таким образом смогу повысить свой актерский потенциал, у нас будет второй частный урок. Повысить потенциал! Эти курицы и не догадываются насколько! По всему миру у людей глаза застланы говном, но они никак не хотят его смыть. Они идут, прикрыв лицо рукой, чтобы не видеть ни сумасшествия, ни красоты мира. Как те шакалы, не слушавшие Чаплина и повторявшие «коммунист, коммунист». Я приду на эту встречу, но он даст мне что-то взамен. У меня появилась идея, безумная идея.

Я больше не идиотка:

через месяц мне исполнится четырнадцать лет!

С днем рож-де-ния, Долорес!

* * *

Гум пронюхал, что я не хожу на уроки фортепиано. На выдуманные уроки, которые скрывают мои встречи с Клэром. Не думаю, что он знает, чем я занимаюсь на самом деле, но мы, тем не менее, поссорились. Я сказала, что встречаюсь с подружками: «Тебя это смущает?» Я заявила, что он просто ревнует, так как у меня есть жизнь, не связанная с ним. Ревнует, потому что у меня есть право на жизнь, и да, я немного боялась говорить ему, потому что он собственник и мог проявить агрессию. «Агрессию? Я?» Он посмеялся. А потом снова стал ругаться. Маленькая распутница, ты встречаешься с подружками или с друзьями? С друзьями! Ты только об этом и думаешь. Гормоны думают за тебя! И я сказала: да! Да, это мальчики, настоящие, молодые и крепкие! Меня трахает вся школа, и мне это нравится! Я даже обожаю это, если хочешь знать! Ты привил мне вкус к таким вещам, вспомни! Я обозвала его как только могла, даже импотентом и сволочью, а он снова пригрозил отправить меня в детский дом или в школу для трудных подростков.

Клэр считает, что у него нет таких полномочий, но я-то знаю, что Гуму все под силу. У него есть на меня все права. Полиция никогда не поверит, что он насилует меня на протяжении двух лет, а я до сих пор его не сдала. Так говорит Гум, и я думаю, что он прав. Почему я молчала все это время? Почему открыла рот теперь? Он прав, и я это знаю. А еще знаю, что это он убил мою маму, но и здесь я не смогу ничего доказать. «Бредни юной сиротки», – высмеивает меня Гум каждый раз, когда я заговариваю об этом, то есть во время каждой нашей ссоры. Они закроют меня, это точно. Гум, полиция, врачи, учителя… Они отправят меня в приют или в психушку. Гума все любят, и он скажет, что я грязная неблагодарная девчонка, которая делает его жизнь невыносимой. Соседка, миссис Фейнхельд, чей дом расположен всего в нескольких метрах от нашего, слышит, как мы ругаемся. Она слышит, как я кричу, что он просто козел, тупица, убийца, нахлебник и жадина, ко всему прочему. Гум же никогда не выходит из себя по-настоящему, при любых обстоятельствах продолжает говорить рассудительным, ироничным тоном и приводить в замешательство бегающим взглядом. Он никогда не распоясывается. Миссис Фейнхельд и все мои идиоты-одноклассники дадут показания против меня. Никто мне не поверит, никто, кроме Клэра. Он один знает и понимает, что это может быть правдой.

Естественно!

После вечерней размолвки я убежала из дома и отправилась к телефонной будке возле школы, чтобы позвонить ему и все рассказать. Он ответил: «Перестань плакать, я нашел решение твоей проблемы. Забавное решение».

* * *

Клэр придумал жуткий и потрясающий сценарий. Этот тип сумасшедший, но смешной, поэтому я согласилась. Чтобы претворить в жизнь план Клэра, я убедила Гума покинуть Бердсли. Уехать как можно быстрее. Гум стал задавать вопросы:

«А как же пьеса? Я думал, она тебе нравится. А твои друзья? Филлис и все эти несерьезные юнцы, с которыми ты водишься? Этот Стэн, что так часто названивал? Они тебе больше не нужны? Это было бы прекрасной новостью».

«О, Гум, театр мне по барабану! И они мне не настоящие друзья, то есть с ними сложно. Я дружу с ними, потому что я здесь, а не где-то еще, это временные друзья, ты сам говорил. Я… мне кажется, я не смогла приспособиться. Но если я останусь, то обязательно наделаю глупостей, ну… не знаю, влюблюсь в какого-нибудь из этих переодетых идиотов, в одного из футболистов или бейсболистов, понимаешь? И пересплю с ним».

«А тебе не хочется?»

Он спрашивал с иронией, устраиваясь в кресле поудобнее и оценивающе приподнимая подбородок. Я почувствовала, что нащупала нужный крючок, которым смогу зацепить рыбку.