Дневник Л. (1947–1952)

Клэр взобрался по откосу с сумасшедшей скоростью и скрылся за стеной с ловкостью подростка. На прощание показался лишь верх его белой задницы, выглядывающий из-под штанов. Гум застал его врасплох, пока тот прятался в кустах на краю корта, на котором мы с Ларой, дочкой хозяина этого шикарного отеля в Чампионе, Колорадо, играли в теннис. Клэр настаивал, хотел прийти, и я согласилась. Я знаю, почему мужчинам нравится смотреть, как я играю. Я уже говорила: порхающие белые мини-юбки оголяют почти неприкрытые, потные, снующие взад-вперед ягодицы. В такие моменты я подливаю масла в огонь, наклоняюсь в ожидании подачи соперницы, кручусь в прыжке. А когда после все вспоминаю, это медленно убивает меня.

Посреди игры Гум вышел на верхнюю террасу отеля и увидел внизу Клэра, пристроившегося на склоне позади меня. Он закричал и подпрыгнул, как будто целый батальон клопов, спрятавшихся в прогнившем матрасе, укусил его одновременно. Они бегали друг за другом, два переполошившихся шимпанзе, и показывали друг другу зубы. Мне казалось, я слышу, как они носятся по этим импровизированным джунглям, стуча в грудь и выкрикивая: «Ух! Ух!» Какая комедия! Люди-обезьяны, и я – маленькая мартышка.

Я с нетерпением жду развязки.

А пока я провожу все вободное время, что у меня есть, с Ларой. Гум разрешает. Мы гуляем по их частному саду. Я люблю запах вспаханной земли, срезанной травы, люблю, как пахнет перегной после дождя. У них тут цветет мальва и есть целые клумбы с голубыми и фиолетовыми ирисами. В центре их венчиков, кажется, можно заметить, как выступают тычинки и рассыпают по воздуху пыльцу, будто тертый порошок из осколков желтого солнца.

Но Лара ничего этого не видит, она рассуждает вслух то о своей жизни, то о моей, сравнивает себя со мной. Я пытаюсь сказать ей, что ее жизнь замечательна, но она меня не слышит. У нее огромные черные глаза и платье из крепа цвета слоновой кости. У нее есть отец и мать, а она мечтает путешествовать, как я, только вот застряла в этом отеле. Она его обожает, но все же здесь застряла. «У тебя восхитительная жизнь, Долорес, ты видишь просторы и пейзажи, тебе ничего не надо делать, никакой школы, вы кочуете из отеля в отель, а скоро увидите Тихий океан и холмы Голливуда. Ты не останешься на всю жизнь здесь, как я… Это же сказка! Ну разве я не права, Долорес?»

Взгляд ее больших черных глаз устремляется далеко за линию окружающих гостиницу деревьев.

Я соглашаюсь: да, это сказка. Улыбаюсь, как и она, чтобы побыть вместе с ней, хоть миг. Просто чтобы быть вместе с ней в этом саду мечты. Завтра я уеду отсюда навсегда.

* * *

Сегодня мне исполнилось четырнадцать лет. Мой праздничный торт – крем… и волосы.

Ха-ха-ха!

* * *

Дождь. Мелкий, но частый. Небо серое и бесконечное, будто нас накрыли крышкой. Мы остановились в коттедже из бревен в маленькой и очень шикарной деревне для туристов под названием Silver Spur Court на берегу озера рядом с Эльфинстоном. Клэр засел совсем рядом в Ponderosa Lodge.

Момент настал.

Чтобы не все было полной ложью, я вышла под дождь без верхней одежды с распущенными волосами. Сладостный миг. Гум слушал по радио одну из тех передач, в которых часами говорят ни о чем, но ему было смешно. По берегу реки я дошла аж до предместий города. Это был маленький, очень чистый город, современный и безымянный, с пристанями у озера и грустными парусниками под дождем. Вокруг прогуливались семьи в непромокаемых плащах и разочарованные туристы, которым нечем было заняться. Тут я позвонила Клэру.

Да, пришло время заболеть.

Мне было холодно, но я продолжала идти. Сделала большой круг перед тем, как вернуться, высушить волосы и сбросить мокрую одежду заменив ее на теплый пуловер. Я стучала зубами. Гум разорался, но мне все равно. Ему приспичило растереть меня банным полотенцем. Он играет в образцового отца, не догадываясь о том, что приближается момент моего освобождения.

Я лежу в постели и дожидаюсь температуры, чувствую, как она поднимается. Стены начинают трястись, пол – двигаться. Меня бросает то в жар, то в холод. Гум отправился в город за ужином. Драгоценные минуты тишины. Я в кровати, она как корабль, медленно вытанцовывающий танго. Все звуки кажутся далекими. Гум принес мне сиропу и приготовил бульон. Я не смогла выпить ни ложечки.