Дневник Лидии

Впрочем, сердце девушки уже и сейчас гулко билось, а тело дрожало ему в такт. Идеально продуманный план, цель которого – заставить ее оступиться. А пока этого не произошло, паучиха будет все порхать и порхать рядом, выжидая удобного момента, чтобы схватить добычу.

Заметив мрачное выражение лица своей гостьи, балерина незаметно оказалась рядом. Тонкая изогнутая лапка коснулась ее щеки, и, поймав взгляд девушки, танцовщица мечтательно произнесла:

– Ты уже боишься, я чувствую твой страх…

Ее голос успокаивал и манил, нежные поглаживания ослабляли бдительность Сиа.

– Но если ты такая трусиха, то не стоило заключать договор. Нужно было сразу отдаться в лапы смерти, – вдруг мерзко засмеялась женщина.

Смех отрезвил Сиа, и та пришла в себя. Она сделала резкий шаг назад, подальше от лап паучихи. Ее точные уверенные действия разозлили балерину.

– Это безжалостно. Вы относитесь к жизни других как к безделушке. Равнодушно отняв ее у своих жертв, беспечно приплясываете!

Паучиха окинула взглядом валявшийся у ее ног кокон с перьями фламинго.

– А ведь эта девушка помогала вам в представлении.

В ответ балерина лишь фыркнула и, изогнувшись, снова закружилась в танце. Ее бесстыдство ошеломляло. Сиа не успела продолжить – женщина заговорила первой:

– Ты неправа, я не равнодушна. – Голос ее эхом отдавался от стен, в нем слышалась усмешка. – Эта девушка не заслужила легкой смерти.

Паучиха заметила, что ее слова заинтересовали собеседницу, и спросила:

– Хочешь знать почему?

Ее голос опутывал жертву так же легко, как сети паутины, и Сиа поддалась ему, кивнув. Яркие губы балерины изогнулись в улыбке.

– Думаю, этот рассказ будет весьма поучительным – коль уж у нас сегодня первый урок.

Каждое ее слово сильнее стягивало петлю на шее Сиа, но та все равно кивнула. Балерина переместилась ближе к девушке-фламинго. Она грациозно перебирала тонкими лапками, поднимая клубы пыли, делая их частью своего танца. Женщина топтала кокон с фламинго, несколько перьев уже взлетели в воздух.

– Это случилось еще до того, как мои руки и ноги превратились в паучьи лапы, – рассказывала она. – Я была самой известной в мире балериной, но не просто благодаря таланту – я тренировалась с утра до ночи, каждый день, и добилась совершенства. Однако все имеет свою цену, и мои ноги стали уродливыми и больными.

Сиа не могла оторвать взгляда от ее танца.

– Все склоняли головы перед моим мастерством. В балете мне не было равных.

Взмах руки, подъем головы, па – и весь мир был у ее ног.

– Пока я не лишилась стоп, – с болью в голосе сказала женщина. – Вместо них поставили паучьи, но те оказались слишком тонкими, чтобы поддерживать мое тело. Я больше не могла заниматься балетом, поэтому пришлось отказаться и от верхней части ног, а затем и от рук – заменить их все паучьими.

Она вдруг замерла.

– Как думаешь, каково это: плыть всю жизнь к самой поверхности, но так и не успеть вынырнуть прежде, чем тебя затянет на самое дно?

Она вскинула голову. На лицо ей упал синеватый свет – на нем читалось презрение.

– Хуже не бывает, – отчеканила она.

В ее глазах сверкнуло безумие и потекло по паучьим нитям.

– Пролитых тогда слез хватило бы, чтобы утопить весь ресторан. Однако самым ужасным было то, что я не хотела сдаваться. Старалась полюбить эти мерзкие сети, которые плела. Иногда это настолько мне претило, что я разрывала их в клочья. Однако в конце концов мне пришлось принять новую себя.

Женщина вновь запорхала по паутине, так легко, будто та была хрупкой драгоценностью.

– Я смотрела в зеркало, надеясь полюбить свой новый облик, новую осанку. Спустя время мне это удалось.

Тонкие конечности двигались четко и слаженно.

– Мне пришлось смириться с суровой действительностью – я больше не была идеальной. Осознание этого мне далось ценой нечеловеческих усилий. Зато после этого все пошло легко: я научилась пользоваться паутиной, без страха смотреть на себя, стала спокойнее и начала снова танцевать. – Она горько усмехнулась. – Конечно, это не было и в половину так же хорошо, как раньше. Но это был мой предел, выше головы никакие усилия мне прыгнуть не дадут. Я сотни и даже тысячи раз повторяла одни и те же движения, но привычного результата добиться не удавалось. В гневе я разбивала зеркала, отражение в которых не удовлетворяло мои ожидания. И все же пришлось смириться.

Балерина уже не могла забыть те овации, которыми одарял ее восторженный зал.

– Самые преданные поклонники – а их было немало – оставались со мной, они хотели вновь видеть меня на сцене, но, зная свой предел, я уже не могла и шагу на нее ступить. Мне было неловко и стыдно. Так после долгих скитаний я и оказалась в этом ресторане.

Она неожиданно сошла с паутины и резко придавила коралловое крыло.

– Здесь я встретила ее.

Сиа старалась не смотреть на заточенную в коконе девушку.

– Она тоже любила танцевать и уговаривала меня вернуться на сцену, – сказала балерина и, склонившись, заглянула прямо в глаза умирающему фламинго. – Я все отказывалась, но она настаивала и убеждала. Мы много разговаривали, и, наконец, я набралась смелости и вступила в труппу Луи.