Дневник Марины Мнишек

Тогда (что достоверно известно) 100 человек из наших собирались отослать в Каргополь, в 200 верстах от Белоозера, но бояре не советовали, говорили, что и тут около нас хорошая стража. И в самом деле, стерегли со всех сторон, и даже монастырские люди с другими были рассажены по дорогам, а к вельможным панам приставлено 59 стрельцов, тех самых, которых год тому назад оставил Салтыков в здешней крепости.

Раздел 3 Март

Дня 1. Слышно было, что Голицын снова вернулся под столичный город Москву, а царь Дмитрий в Туле ждет, пока войска стянутся. Также и то, что Москва в осаде, кроме одних ворот с нашей стороны, которые свободны.

Дня 2. Проехал через Ярославль Михайло Салтыков — воевода, тот самый, который нас год назад стерег. А с ним некий Степан, который тут прежде у нас был приставом, а потом в Вологде — у глинских, откуда его взяли, не известно для чего. Догадывались, что обоих выслали в Сибирь, в опалу, из-за какой-то измены. Другие же толковали иначе. Было с ними и еще несколько бояр. Дня 3. Узники все из темниц ярославских выпущены, собирались их приодеть как-нибудь и использовать для обороны крепости или же отправить на войну.

В тот же день, в полночь с воскресенья на понедельник, луна на ясном и очень красивом небе была окружена двумя разноцветными кругами, длилось это несколько часов. Так как мы привыкли к подобным диковинкам, то боялись их меньше.

Дня 5. То же известие, — что столичный город Москва в осаде, что к ней стягиваются войска, что сожгли часть Деревянного города и его ближние слободы. Говорили, что однажды из города вышел отряд, на который неожиданно напало из лагеря несколько сот человек на лыжах и великий урон вышедшим из города причинило, взяв в плен 36 человек и отослав их к царю Дмитрию. Он, угостив их, освободил и отослал назад, молвя, что “не жажду я вашей крови, и если бы мне не было жаль губить невинных людей, то уже давно бы вами смог овладеть”. Дмитрий же Шуйский (так как о царе не слыхать, говорят, что он болен) велел всему духовенству съезжаться, чтобы выставить его с крестами против войска Дмитрия, а самому выйти за ними и погибнуть, обороняясь.

Пришло известие, что наши проникли в Смоленск, но не известно, чьей стороны держатся.

Дня 7. Конюший пана старосты саноцкого внезапно скончался. Дня 10. Привезли тогда Болотникова и несколько бояр, а сослали его в опалу в Каргополь. Когда его везли несвязанным и это увидели бояре, они спросили, почему он так свободен. Услышав это, Болотников заявил, что “я вас самих скоро буду заковывать и в медвежьи шкуры обшивать”.[329]

Дня 12. Оба пристава и немало сынов боярских было на пиру у пана воеводы. Сказал вполголоса один из приставов, что “приближается ваша радость”.

Дня 14. Привезли из Сибири несколько десятков верблюдов, притворились, что хотят устрашить конницу поляков, которая, по слухам, находится под Москвой.

О титуле царя и князя российского выдрано.[330]

Очевидно, что-то действительно было, ибо нас в те дни усердно стерегли и к ключникам, которые ходили на рынок, к каждому в отдельности, приставили по 6 стрельцов. Часто носились пустые слухи о каких-то людях под Москвой.

Дня 18. Пришло известие, что войско продолжает оставаться под Москвой, что 16-го была там кровопролитная битва, также что московских людей погибло до 10 000, а тех, кто был в бою с другой стороны, — 2000. Больше всего полегло казаков, ибо они сражались храбрее остальных. Потом с крестами выходили; говорили, что сам царь Шуйский был смущен и не знал, что делать, и рад бы был уже сдаться, но брат его с другими думными боярами чернь сдержал.

Дня 22. Эконома пана старосты саноцкого, идущего с рынка, схватил за руку при стрельцах один москвитин, говоря: “Скажи от меня воеводе, что скоро все ваши дела в столичном городе Москве, из которого я вчера приехал, решатся. А что говорят, будто Годунов воюет, этому ничему не верьте, ибо его из могилы вырыли”. Дальше он не мог говорить, ибо его сразу стрельцы повели к приставу. Когда у него допытывались, кто он такой, откуда пришел и по какому делу, он поведал, что “нас тут трое, что мы вместе из Москвы пришли”. Там и те двое вместе с ним были, но как только его схватили, они сразу же исчезли. А его, бив кнутом, посадили потом в тюрьму. Эконом тоже сильно испугался, что ему грозит опасность. Стрельцы выгородили его, сказав, что он не обращался к тому мужику, но мужик сам с ним заговорил. Вдобавок староста сам им заявил, что ничего не понял из речей мужика.

Сочиняли также, что поляки овладели Северской землей.[331] К концу же того месяца все известия утихли. Конец святого поста провели спокойно, без всяких вестей, и о “москве” под столичным городом Москвой не говорили.

Раздел 4 Апрель

Дня 6. В день Светлого Воскресенья и потом, в течение всей недели, никаких известий не было, кроме того, что войско Дмитрия находится под Орлом, а войско Шуйского — под Волховом.[332]

Дня 14. Голов угощал пан воевода.