Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

В девять вечера на одной лошади, данной нам по благословению Митрополита, мы втроем — я, митрополит Платон и архиепископ Анастасий — все обитатели Кремля — отправились в Кремль. Ехали, конечно, с большими неудобствами: преосвященный Анастасий сидел у нас на коленях. Так доехали мы до Троицких ворот, через которые я был пропущен днем. Здесь мы увидали много юнкеров в конном военно-походном снаряжении. На нашу просьбу о пропуске нам ответили решительным отказом, несмотря на то, что мы указывали, что мы — обитатели Кремля. Нам предложили обратиться к начальнику Александровского военного училища. Нечего делать, — тем же способом отправились мы туда. По пути нас несколько раз останавливали какие-то воинские части и патрули, спрашивая о пропускном билете. Мы отвечали, что за ним-то и едем в Училище. Наконец подъезжаем. Тут настоящая боевая обстановка: масса юнкеров* и вообще военных при полной боевой форме, автомобили с прожекторами, броневики вооруженные, санитарные кареты, суетня, толкотня, команды и т. д. Мы остались сидеть в пролетке, а преосвященный Анастасий пошел в Училище. Насилу его туда впустили. Сначала ничего не мог добиться, пока не был узнан одним из юнкеров и полковником. Последний «по секрету» сообщил, что вскоре предстоит взятие Кремля, который находится во власти большевиков-солдат, которых там три тысячи; если только они добровольно не сдадутся, то придется брать оружием и, быть может, взрывать ворота. Поэтому мы должны поскорее уезжать куда-нибудь. Мы тотчас же повернули назад и решили было сначала поехать в Знаменский монастырь*, но затем решили возвратиться обратно на Подворье — к Митрополиту. По пути встречались нам отряды юнкеров. В половине часа одиннадцатого мы приехали обратно и разместились по келлиям. Мне выпало быть в келлии вместе с профессором Петроградской Академии А. П. Рождественским, земляком и почти однокурсником митрополита Тихона*, у которого поэтому он и имеет свое пребывание. Это — миниатюрная комната в одно оконце, в нижнем этаже. Только что мы возвратились, как послышались пулеметные и ружейные выстрелы, изредка — и пушечные. То, как оказалось, началась осада Кремля, в который мы около получаса хотели въехать.

На новом месте и в нервном состоянии я не мог уснуть и только был в забытьи около двух часов. Ночью все время раздавалась стрельба пулеметная и ружейная, изредка — пушечная.

В субботу, 28-го, утром пили чай у Владыки; стрельба становилась все сильнее и явственнее. Тем не менее мы решили отправиться на собрание Собора в Епархиальный дом, отстоящий отсюда на недалеком расстоянии, четверть часа ходьбы. Мы и отправились иетттком втроем: я, митрополит Платон и архиепископ Анастасий. Только что мы спустились вниз по переулку на Самотек, как началась сильнейшая канонада со стороны Кремля, как нам казалось, мы струсили и повернули назад, и возвратились на Подворье. Но затем решили все же отправиться, а митрополиты — Тихон и Владимир — отправились в карете.

В Епархиальном доме собрались живущие в Семинарии и в близлежащих местах; а более или менее отдаленных не было. До заседания делились впечатлениями и сообщениями о происходящем. О Кремле сообщили, что он взят юнкерами, много большевиков арестовано, но много также попряталось в арсенале, и что их оттуда выбивают. Говорили, что много жертв есть с той и другой стороны. Но, собственно, никто не мог сказать ничего определенного. Говорили, что ожидаются казаки из Киева, равно как войска с фронта. Но тут же высказывалось опасение, что они могут пристать к большевикам. Словом, было приподнятое состояние соборян, подымавшееся еще при пушечных выстрелах.

В начале заседания было оглашено заявление более тридцати членов о прекращении прений и голосовании предложенных четырех общих положений*. Большинством голосов предложение было принято, а затем и общие положения. После этого поступило предложение за подписью семидесяти девяти об избрании Патриарха в ближайшем заседании*. Предложение было сдано в Соборный совет. Все указанные предложения прошли в общем спокойно; возражения были со стороны немногих.