Дневник натурщицы

История с фотографией, на которой я изображена вместе со скульптором, имела замечательный финал именно благодаря тому, что моего лица там не видно. Дело в том, что жена скульптора ревнует его к своей подруге, с которой ее муж всегда очень любезен, потому что она художница и охотно говорит с ним о искусстве, в котором жена его понимает не очень много. Жена его утверждает– это мне рассказал скульптор, потому что я была вызвана для объяснений, что это фотография ее подруги, что та тайком приходит в мастерскую, что она в связи с ее мужем и пр. Она хотела хлопотать о разводе и прямо из мастерской убежала к своим родителям. Как теперь быть? И так, я должна была убедить ее в том, что на фотографии изображена именно я.

Перед многочисленными свидетелями я, конечно, не соглашалась этого сделать. Только в присутствии жены. Ей сообщили, что натурщица, которая позировала для карточки, согласна в ее присутствии подтвердить, что она и есть та особа, которой на карточке не достает головы. Она письменно ответила, что такое показание на словах всякая натурщица может дать за три марки и что этого для нее недостаточно. Она требовала, чтобы ей была предоставлена возможность лично убедиться, что это была натурщица, а не художница. Скульптор быль в отчаянье. Как может человек, не обладающий изощренным художественным глазом, сличить форму тела с его снимком? На своем теле я не имею ни пятнышка, ни малейшей отметины, ничего такого, по чему меня обыкновенный человек мог бы узнать на фотографии. Дети художника заболели корью, и его теща пришла к нему в дом ухаживать за ними. Он, конечно, не имел ни малейшего желания быть вместе с этой ведьмой и спал в мастерской. Я, еще раз навестила его; он сделал еще одну карточку и с лупой сидел над ней, чтобы найти где-нибудь пятнышко, или хоть что-нибудь, что отличало бы одного человека от другого. Он ничего не находил. Я тоже смотрела через лупу, но сперва держала ее не так, как следует; мне нравилось так отчетливо видеть на снимке предметы мастерской. Вдруг, я увидала отрывной календарь; он был очень мал, но через лупу я явственно увидела цифру 13. Я сказала скульптору, что, если бы художница могла бы сказать или доказать, где она находилась 13-го числа тогда дело было бы улажено. Он очень обрадовался моему открытию, и написал жене, которая, конечно, взяла с собой первый снимок для указания причин развода, чтобы она посмотрела через лупу на число, обозначенное на календаре и затем спросила бы художницу, где та была 13 числа. До сих пор мы не посвятили в дело невинно заподозренную. Художницы не было в Берлине, она с декабря была в каком-то имении, где писала портрет, но жену его не так легко было успокоить. По ее словам, это произошло 13-го, но ведь скульптор начал свой эскиз пред Рождеством и Новым Годом. Когда это подозрение было устранено, то она стала утверждать, что художница, конечно, приехала на день в Берлин. Был сделан запрос, почему она не зашла к нам, ведь она 13-го была в Берлине, и получили ответ, который пришел лишь спустя три дня, что она ни на одно мгновение не оставляла имения, где находится; – этим мир между супругами был, наконец, восстановлен.

Теперь я больше никогда не позволю себя снимать, неважно видно лицо или нет. Могло ведь дойти и до суда и мне, быть может, пришлось бы там раздеться перед судьями, чтобы можно было установить истину. И все это как раз теперь, когда моя мать ищет для меня жениха. Это было бы очень кстати!

20 февраля