Дневник натурщицы

Я спросила его, переведен ли он в Берлин, как он говорил тогда в Карлсгагене; он ответил: «нет, если бы я жил в Берлин, то я уже отыскал бы вас, хотя я и забыл вашу фамилию. А так, это просто счастливый случай, что я еще раз увиделся с вами». «Это почему?» – спросила я. Тогда он рассказал, что он инженер, специалист по кирпичному делу; многие ничего не понимают в этом; но, те кто имеет прочные знания в этой области, получает много предложений от тех, кто строят кирпичные заводы, потому что они сами не понимают, как добиться повышения производительности своего предприятия. Он известен в своих кругах и теперь уезжает за границу надолго, быть может, даже на всегда – тут он вдруг серьезно, и как-то мечтательно посмотрел на меня. Немцев, сказал он, везде предпочитают другим национальностям, из-за их трудолюбия и добросовестности, так что мои виды на будущее весьма и весьма оптимистичны. Конечно, вздохнул он слегка, придется от многого отказаться, но что делать. Мы приехали; он позаботился о нашем багаже и извозчике и поехал вместе с нами. Шум колес и позвякивание оконных стекол кареты мешало нам разговаривать; фрейлейн моя казалась утомленной, господин печальным, а я думала о случае, снова столкнувшем меня с тем человеком, о котором я когда-то живо вспоминала, которого я почти забыла, а теперь снова увидела в ту минуту, когда он уезжал из Германии навсегда. Зачем должна была я снова встретиться с ним? Мы были в пансионе; он нашел свободную комнату и снял ее; «лишь на пару дней» – сказал он. Затем он пожелать нам спокойной ночи. Когда он подал мне руку– он удержал ее на одну минуту и сказал, что завтра у него есть дело в министерстве, так как он должен выполнить за границей некоторые поручения для нашего правительства; он не знает, сможет ли он вовремя явиться к обеду и к ужину; было бы хорошо, если бы мы ему написали завтра утром, где нас можно найти днем, так как он не хотел бы уехать, не простившись с нами. Я охотно обещала ему это, и мы пошли спать.

Я немного помогла моей фрейлейн с одеждой; много помогать она мне не позволяет; она говорит, что хочет быть самостоятельной, а я думаю, она не хочет, чтобы я узнала, что есть ненатурального в ее теле; но мне это безразлично, самое главное сердце ее не фальшиво; а до остального мне дела нет; итак, когда я ей помогала, она состроила лукавое лицо и сказала; «ну, ну, уж не поедет ли и Френца за границу, на продолжительное время, а может быть и навсегда?» Слезы показались у меня на глазах; ведь это было бы немыслимо; я пошла спать и плакала, пока не заснула. Моя фрейлейн не оставит меня навеки у себя. А потом? как скверно, когда ни к чему не пригодна.

4 января

Весь день он не приходил; я написала ему подробно где нас найти, но он вернулся в пансион лишь поздно вечером и очень усталый, у него много дел; ведь, когда уезжаешь навсегда, надо хорошенько обдумать, что с собой взять. Он оставил комнату еще на пару дней, так как не успел закончить дела. Он смотрит на меня весьма и весьма приветливым, но ни капельку не влюбленным взглядом.

5 января

Сегодня он подарил мне цветы. Все это лишь для того, чтобы причинить моему сердцу еще большие страдания.

6 января

Сегодня опять цветы, но его самого я не видела. Я испытываю большой страх: ведь, если он действительно обо мне думает, если он действительно хочет меня взять с собой, чтобы я стала его женой, то все это доставляет мне только страдания. Сначала ты много лет мечтаешь о любви, а затем возникает ужасный вопрос, а нужно ли это делать?! Не обманываю ли я его? Если он спросит о моем прошлом, я ему дам прочитать этот дневник. Я убеждена, что, если он хороший человек, то он меня будет любить и после этого. Я ведь ничего не скрывала и писала все как думала. Если же он без единого слова отошлет мне дневник назад, то все кончено! Но ведь он сказал, что есть прошлое и прошлое. Я никому не принадлежала из-за расчетливости или легкомыслия– с Францем я жила потому, что мы безумно любили друг друга. Он уезжает заграницу; там он не увидит никого из тех, кто знал меня натурщицей. Ах, даже думать обо этом не хочу, я знаю только одно, я ничего дурного делать не хочу и не буду!

7 января

Сегодня опять цветы – розы, которые стоят очень дорого! Что мне делать? Моя барышня захворала легкой инфлюэнцей, и я сегодня с ним одна за обедом. У меня хватит мужество спросить его, что он хочет сказать своими цветами. Хотя, нет, пусть продолжается этот сон, не хочу сама его легкомысленно развеять

Берлин 15 декабря 1906 г.