Дневник обезьянки (1957-1982)

Пишу в постели. Дети хихикают в соседней комнате. Какое счастье быть такими юными! И как мне повезло, что они у меня есть. Собственное детство представляется мне таким далеким, оно кончилось двадцать лет назад, а я и не заметила, как оно пролетело. Хорошо бы объяснить им, как важно не терять в жизни ни секунды.

16 марта, Вена, отель «Захер»

Два восхитительных дня. В пятницу уехали с Сержем. Выпили в баре с Одиль и Луи и вернулись к себе в люкс. Поначалу мы просто хотели снять двойной номер. Но когда мой русский князь увидел салон, обитый красным атласом, он не смог устоять, даже под угрозой разорения. Все выглядит очень эротично и тонко, в духе Висконти. Как давно мы не оставались одни. Египет, Лондон, потом мое турне с сольным диском… Нам предстоит компенсировать полугодовой дефицит близости.

Завтра Одиль ведет нас осматривать Вену. Я – с загипсованной ногой; спасибо уроду, который налетел на меня в «Ка-стеле»! Здесь повсюду сплошной Климт, но я предпочитаю его картины раннего периода, пока он не начал добавлять в них золото. Мы побывали на могиле Малера, очень строгой – только имя и даты жизни и смерти. Меня она странным образом взволновала. Осмотрели замечательный дом, построенный Отто Вагнером, в котором жил богатый художник Эрнст Фукс. Потом побывали в доме Зигмунда Фрейда. Это две крошечные комнатки с восстановленным интерьером, видели его черную шляпу и такого же цвета чемодан. Серж и Луи оставались в отеле, куда мы и направились. Ужинали с Нана Му-скури в небольшой комнате; музыкант играл на цитре тему из «Третьего человека». Я вспомнила Кэрола и расплакалась.

Провели с Сержем восхитительную ночь. Он заметно продвинулся в работе над сценарием и кажется счастливым. К нам в номер пришла Одиль. Ей не спалось, и мы заказали розового шампанского. Наверное, официант решил, что мы собираемся устроить дебош! Я была в бледно-розовой ночной сорочке, и мы все трое лежали на диванах.

Назавтра мы навестили Одиль и Луи у них в номере. С нами была Нана. Без косметики она похожа на девочку. Узнали о смерти Клода Франсуа – он погиб в собственной ванне от удара током. Мы потрясены этой новостью – ему было всего 39 лет, и энергия била в нем ключом. Говорят, что он умер из-за того, что дотронулся мокрыми руками до электрической лампочки. Поневоле задумаешься о краткости человеческой жизни и о том, сколько осталось каждому из нас. Трудно вообразить себе умершим человека, который вообще не умел стоять на месте.

Видели полотна Кранаха. Больше всего мне понравился Веласкес, потому что на его картинах изображена принцесса Маргарита-Тереза, похожая на Кейт. Это сходство трудно определимо, но для меня совершенно очевидно: какая-то печаль в глазах, очертания рта… Я смотрю на портрет принцессы в 4 года – это Кейт. Другой портрет, на котором принцессе 6 лет, – снова Кейт. Принцессе 11 лет – я вижу Кейт. Носы у них разные, и, когда я показала Кейт фотографию портрета, принцесса ей не понравилась, но они все равно очень похожи. Кстати, Веласкес любил эту девочку больше других королевских отпрысков. Она такая нежная, такая утонченная. Я надолго застыла перед этими полотнами.

Ужинали в «Захере» с Луи, Одиль и Наной. Потом я помчалась на кладбище Центральфридхоф посмотреть на могилы музыкантов. Здесь похоронены Брамс, Бетховен, Штраус. На могиле последнего воздвигнута очень необычная статуя. Еще более странная статуя на могиле Гуго Вольфа: видишь перед собой то ли блаженного, то ли полусумасшедшего… Я настояла, чтобы по пути в аэропорт мы заехали на ярмарку и посмотрели на колесо обозрения, построенное Кэролом. Мы с Сержем его сфотографировали. Как все это странно: колесо на месте, а Кэрола уже нет. Мы перешлем фотографии Пемпи.

Смерть Наны, бультерьера Сержа

В субботу умерла бедняжка Нана. Я и подумать не могла, что буду так горевать, не видя рядом этой глупой прожорливой морды. В каждой комнате, в каждом углу зияет пустота. Ее толстая белая тушка постоянно крутилась под ногами; ты то об нее спотыкаешься, то нагибаешься ее погладить, а она увертывается. Теперь она увернулась навсегда. Я вспоминаю ее и плачу, но что толку плакать? Ей было всего пять с половиной лет. Мы даже не помогли ей умереть. Как она могла уйти от нас вот так, без предупреждения? Почему мы всегда слишком поздно понимаем, что такое любовь? Почему все всегда кончается смертью? Вернись, прошу тебя. Бедный малыш, что с тобой было не так? Почему я не догадалась, что тебе плохо? Почему я ничего не видела?

20 мая, отъезд с Чейн-Роу

* * *