Дневник одержимого Виагрой

— Это здорово, Паоло! Спасибо большое! Grazie.

— Prego, prego. Не забудь отдать, когда получишь свой чейк.

— Конечно, Паоло. Даю тебе слово.

И он его взял. Я смотрел «Крестный отец». Мне до сих пор снятся кошмары, будто я нахожу конскую голову у себя в постели.

Переговоры закончены. Теперь нужно кое о чем позаботиться.

— «Эскорт в неотложных случаях».

Это тот же парень, с которым я разговаривал раньше.

— М-мм, привет. Я звонил раньше по поводу девушки для фотосъемки, и вы порекомендовали Селесту?

— Да… привет, как дела, брат?

— Хорошо. Спасибо. Ну, я готов забронировать Селесту на несколько часов днем в четверг.

— Хорошо-хорошо. Вы видели ее фото?

— Да, она ничего из себя.

И это было правдой. Моложавая, с большими глазами, которые делают выражение лица шаловливо-наивным. И несмотря на то что все фотографии были категории G[128], на них просматривался заметно солидный бюст.

— Да, хороша. Дождись, приятель, пока она тебя своими сиськами по лицу не поводит…

— М-мм, на самом деле, как я вам и говорил, мне нужно это для фотосъемок в журнале, а не для… ну, вы знаете…

— Да-да, что будет угодно. У нее и задок что надо, да-а.

Я больше не понимал, о чем он говорит.

— Задок что надо?

— Попка. У нее привлекательная большая попка.

— Хорошо, что бы там ни было, мы собираемся фотографироваться послезавтра в полдень. Поэтому я хочу забрать ее за час до этого, чтобы рассказать ей, как… ну, как вести себя в роли моей подруги, я полагаю.

— Одиннадцать часов. Хорошо. Наличные или кредитка?

Мне не удалось сдержать усмешки. Я просто представляю себе девицу с внешностью уличной шлюхи, которая выносит эту большую «пальце-сбивалку» для кредитных карт, какие бывают в универсальных магазинах, чтобы сделать отпечаток моей кредитной карты на чеке, который я, конечно же, сохраню для налоговых отчетов.

— Я планировал заплатить наличными.

— Это круто. Что бы вы могли захотеть сделать, если у вас была бы кредитная карта, так это дать нам ее номер в качестве, так сказать, залога. В противном случае, сами понимаете, мы не сможем по-настоящему гарантировать, что она будет в вашем распоряжении.

Зловоние мошенничества заполняет мои легкие. Самое последнее из того, что я хотел бы, — это передать номер своей кредитной карточки какому-то подозрительному сутенеру из «Эскорта в неотложных случаях» на другом конце города. Мне не хотелось даже говорить ему свое имя! Но, учитывая его тон в сочетании с моим подозрительным характером, у меня была причина предположить, что любое колебание с моей стороны будет расценено как выражение недоверия и он воспользуется возможностью сказать мне: «Я говорил тебе это, да-а» — или что-то в этом роде и послать какую-нибудь страшную тощую кошелку-трансвестита на съемку. Фиг с ним, подумал я.

Моя кредитная карта уже давно была за пределами лимита, так что осведомленность о моем номере мало что значила. У них не больше шансов попытаться воспользоваться ей, чем у меня в течение последнего года. Но дело приняло неожиданно неприятный оборот, когда я продиктовал ему свое имя по буквам.

— Мать твою.

Мои знания patois[129] местного гетто значительно сократились за последние десять лет, но даже с такой притупленной чувствительностью, как у меня, можно было понять, что это звучит как-то нехорошо.

— Мм-м, появилась какая-то проблема?

— Ты чертовски прав, есть проблема. Из-за тебя меня уволили!

— О чем вы, черт возьми, говорите?

— Это тот же Джейсон Галлавэй, у которого член застрял в чем-то, а он взбесился, когда этот член почернел?

Остатки спокойствия, наличествовавшие у меня еще в начале этого разговора, вышли в дверь, хлопнув ею напоследок и ввергнув меня в состояние шока.

Действительно ли он сейчас сказал то, что он сказал, или это мое каким-то образом расколотое восприятие, взбунтовавшееся подсознание, стремящееся к распаду? И если он сказал это, то как, черт возьми, мне ему ответить? Сказать «да» и признаться в совершении достойной сожаления одной из глупейших ошибок XXI века, связанной со своими собственными половыми органами, и, очевидно, вызвавшей гнев Неизвестного Сутенера in extremis?[130]

Но попытка отрицания будет выглядеть по-идиотски… заставить кого-то поверить, что в Сан-Франциско есть еще какой-то Джейсон Галлавэй с таким же самым написанием имени и фамилии. Нет. Я был обречен.

— У-мм… да?

— Это Джером, мать твою. Из справочной службы. Работал на твоего доктора.

— О, черт!

— О, черт. Эго верно. Мать твою! Помнишь, ужин с фондю! Так ты помог мне вылететь с работы из-за него! А я даже не знаю, что это такое! Ты знаешь?

— Ну, я думаю, это шведское…

— Шведское!

— Ну да, и можно сделать его из шоколада или сыра и…

— Слушай, заткнись! Фондю. Мне ради той работы пришлось закончить мудацкий профессиональный колледж[131].

— У-мм… черт. Я действительно не знаю, что сказать, Джером…

— Начни с того, что перестань называть меня этим гребаным именем, Джером, по телефону. Мое имя для конкретно этого антрепренерского предприятия — Разрушитель Джи.

— А как насчет «Актер, ранее известный под именем Джером»?