Дневник одного сна

Я тихо отворила калитку, скользнула во дворик. Хотя дворик – слишком громко сказано. Так, полоска зелени шириной в метр. Подобралась к стене и привстала на цыпочки. Мой нос оказался как раз вровень с подоконником. Вблизи женщина показалась мне еще красивее. Впрочем, не женщина, девушка, совсем молоденькая. Стройная хрупкая фигура, сверху обтянутая темно-серым бархатным платьем, от талии спадавшим пышными складками. Тонкие черты лица, бледная нежная кожа. Полукружья густых длинных ресниц, изящные скулы, пухлые губы, четко очерченные темно-красной помадой… Было в ее облике что-то смутно знакомое, узнаваемое… Но что? Где я ее могла видеть? Наверное, она просто похожа на артистку тех лет… В этот самый миг девушка повернулась к окну, ее глаза – странные глаза, светло-серые, цвета серебра, с темным ободком по краю – не мигая уставились прямо на меня.

И я ее узнала.

Сейчас ее лицо не было землистым с трещинами. Но я была готова поклясться чем угодно: она – то самое умертвие, что всадило кинжал в одурманенную рыжую.

Горло сковало спазмом, вместо крика вырвалось слабое шипение. Я отшатнулась, ноги поехали по мокрой траве, и я, взмахнув руками, плашмя упала на спину…

И проснулась. Сегодняшний сон не был кошмаром. Ни окровавленных тел, ни ходячих мертвецов. Просто пара сидела в уютной гостиной и пила чай. Но отчего тогда было так страшно? А еще больно.

Хотя спина ужасно ныла наверняка из-за того, что я уснула за ноутом.

Тот, кстати, уже погас. Самовыпилился из рабочего состояния. Я встала, потянулась, распрямляясь. Глянула на часы, что мигали кислотно-неоновой подсветкой. Шесть утра. И не усну ведь уже. Да и не очень-то хотелось…

Руки сами потянулись к блокноту – записать увиденное. Только тогда, когда поставила последнюю точку, поняла, что схватилась за блокнот, как моя мама – за рецепт с лекарствами. Зато стало легче: страх куда-то ушел.

Может, у меня действительно просто кошмары? Просто сны и адаптация? И нет ничего. Лишь надуманные страхи. Пожары, пентаграммы…

День четвертый

Я помотала головой и решительно пошла в ванную. Сегодня выходной. Хотя бы не надо тащиться в школу. Врубила душ на полную, сняла с себя футболку и кинула ее в корзину грязного белья. Потянулась к шортам…

И тут заметила, что на трикотаже, свисающем из корзины, темнеет пятно.

Внутри что-то оборвалось. Дрожащей рукой потянулась к белой еще вчера вечером футболке, расправила… На ткани змеились грязно-зеленые разводы с вкраплениями земли, и даже прилипла травинка. Я в ужасе отшвырнула футболку. Та пролетела мимо корзины и распласталась по полу, насмешливо скалясь грязным пятном.

Вода лилась, молотя по ванной, но мне было все равно. Меня трясло от страха. Неужели я все же схожу с ума? Или весь мир вокруг меня?

Не в силах больше видеть жуткое пятно, я нагнулась, скомкала футболку, затолкала ее на самое дно корзины и резко выпрямилась, задев плечом полочку. От боли, прострелившей руку, потемнело в глазах. Что-то задребезжало, посыпалось сверху и со звоном разбилось о раковину, брызнув осколками по сторонам. Я зажмурилась, втянув голову в плечи. Ванную комнату вмиг затопило удушливым ароматом, чем-то напоминавшим сладковатый душок из снов. Черт! Мамины духи. Открывать глаза не хотелось. Вообще! А хотелось стать маленькой и очутиться снова дома. Подальше от Англии, от кошмаров, которые лезут в реальность. От ощущения, что схожу с ума. От липкого страха…

От ядреного запаха кружилась голова. Я качнулась и ухватилась за раковину. В руку тут же врезалось что-то острое. Кожу ожгло, и это отрезвило. Нет, страх не ушел. Он лишь затаился, втянул свои щупальца, заклокотал внутри. Я судорожно выдохнула и открыла глаза. Из ладони торчал осколок пузырька. Крови не было. Наверное, от страха.

Глянула на себя в зеркало. Волосы растрепались, под глазами синяки от недосыпа, худые плечи, острые скулы, большой рот. Кожа, и без того бледная, казалась и вовсе прозрачной. И в кого я такая уродина? Ну почему, почему совсем не похожа на красавицу маму?

Сглотнула слезы и решительно открыла оба крана. В раковину враз ударили две струи: с холодной и теплой водой. Они шипели, пенились и уносили с собой мамины духи. Жутко дорогие духи. Жаль, что вода не могла смыть еще и запах. Удушливый, приторно-сладкий, скрипящий на зубах и проникающий прямо в мозг.

Я вынула из пореза осколок и тщательно промыла ранку. А потом щедро полила перекисью водорода. Та лопалась красной пеной, постепенно бледнея. Для верности залепила рану пластырем.

Веником замела осколки с пола, да и вообще прибралась. Странно, но простые, обыденные действия помогали отгородиться от страха. И я хваталась за них как утопающий за соломинку. Не знаю, до чего бы я дошла. Опомнилась, когда поняла, что перевешиваю полотенца на горизонтальной вешалке, добиваясь с маниакальным упорством, чтобы висели ровно, в одну линию: ни сантиметром ниже, ни сантиметром выше. С ума сойти…