Дневник парижского горожанина

502. Далее, сказанный же брат Ришар последнюю свою проповедь произнес в Париже день, следующий за праздником Св. Марка, на XXVI день апреля[1483] тысяча IIIIc XXIX года, и тогда же объявил, что в год начавшийся, а также в год, каковой за ним будет следовать, иными словами в год тысяча IIIIc XXX явлены будут величайшие чудеса, каковых не видано было доселе, и что учитель его, брат Венсан[1484], свидетельствует о том в согласии с Апокалипсисом[1485], и Писаниями монсеньора Св. Павла[1486], и о том же свидетельствовал брат Бернар[1487], бывший в этом мире одним из красноречивейших проповедников, как о том говорил брат Ришар. В сказанное же время таковой же брат Бернар обретался со своей проповедью за Альпами, в Италии[1488], где склонил к благочестию народа более чем все проповедники, произносившие свои проповеди в течение двух сотен лет бывших ранее[1489]. И как то доподлинно известно, сказанный же брат Ришар, во вторник закончил десятую свою проповедь, после чего ему предстояло отбыть из Парижа прочь[1490], после чего благословил парижский народ и препоручил его Господу, и призвал молиться за него, как он будет также молиться за них, и все слушавшие его, от мала до велика, плакали столь горько и жалобно, словно лучших их друзей предавали земле, он же плакал вместе с ними[1491]. И покончив с тем, в тот же самый день или же на следующий после такового, собирался таковой почтенный человек направиться в бургундскую землю, тогда как братия[1492] умолила его задержаться в Париже, дабы проповедями своими закончить успешно здание, каковое он начал возводить. И в то же время предано огню было множество мандрагоровых яблок[1493], каковые множество глупцов сохраняло в известных им тайниках[1494], возлагая на таковые отбросы величайшие надежды, и крепко веря, будто обладая таковыми, и завернув их в отрезы шелка или же льна[1495] забудут о бедности до конца своих дней, и посему, все, кто обладали или же охотно раздавали таковые, услышав ныне как почтенный человек порицает всех, лелеющих столь столь нелепое суеверие, поклялись навсегда от них избавиться, при том, что по все время, сколь они ни хранили таковые, достаток их не увеличился, тогда как они продолжали со всем упорством надеяться, будто таковые [мандрагоры] даруют им богатство в будущем, по совету неких старух[1496], каковым до всего есть дело, предавшимся злу, каковое есть колдовство и ересь в неприкрытом своем состоянии.

503. (апрель 1429 г.) Далее, в указанное время на берегах Луары[1497] появилась как то говорили, некая Дева, которая объявляла себя пророчицей, и заявляла: «Такое-то событие случится всенепременно». Она во всем противилась регенту Франции[1498] и всем, кто ему служил. Уверяли, что вопреки всем, кто вел осаду Орлеана, она вошла в крепость вместе с огромным отрядом арманьяков и большим запасом продовольствия, потому что осажденные уже почти отчаялись, когда увидели их на расстоянии одного или двух полетов стрелы, а в Орлеане нужда была такая, что если кому удавалось найти на обед хлеб за три блана[1499], тот почитал себя счастливчиком. Еще многое другое рассказывали о ней те, кто арманьяков предпочитал бургиньонам[1500] и регенту Франции; они же утверждали, будто она в детстве пасла овец и будто бы птицы лесные и полевые, стоило ей позвать, слетались к ней на колени и клевали хлеб словно ручные. In veritate appocrisium est.[1501]

504. Далее, в указанное время арманьяки сняли осаду с Орлеана и силой заставили англичан отступить, но те ушли к Вандому, и взяли город, как то рассказывают. И везде с арманьяками была эта вооруженная Дева и несла свое знамя на котором было написано единственное слово «Иисус», и еще говорили, будто она требовала от одного английского капитана[1502], чтобы он со своими людьми снял осаду, а если нет, то им придется плохо, и они покроют себя позором, на что он отвечал ей грязными словами, как то, звал ее развратницей и шлюхой; а она ему сказала, что как бы он ни старался, им в скором времени придется оттуда уйти, хотя ему этого уже не увидеть, и вместе с ним умрут многие из его людей. Но случилось как она говорила, потому что он утонул за день до того, как началась резня, а потом тело этого капитана выловили из воды и [разрезав на четыре части, сварили в кипятке[1503], и унесли] в Сен-Мерри[1504], где он оставался еще VIII или X дней в часовне что возле склада, днем и ночью рядом с его телом горели четыре свечи или факела, а затем отправили откуда он был родом, чтобы похоронить.