Дневник плавания с Берингом к берегам Америки. 1741-1742

Хотя я рекомендовал от этого воздерживаться, как и от предложения табака и трубок, они, тем не менее, полагали, что американцы обладают желудками наших матросов, и попытались загладить одну неловкость другой. Они предложили ему раскуренную трубку, которую он сначала принял, но затем с неудовольствием оттолкнул. Самый воспитанный европеец сделал бы то же самое, если бы ему предложили мухоморы, суп из протухшей рыбы и ивовую кору, которые камчадалы считают лакомством.

Но когда ветер стал все выше и выше нагонять воду[136], мы позвали своих людей в бот. Однако бедняги хотели оставаться в их обществе подольше и никак не желали их отпускать. Они выразили особую симпатию к нашему переводчику-коряку, говор и внешность которого так походили на их собственные. Сначала они еще раз одарили их ворванью и краской цвета железа[137], но, поскольку они не поддались на подарки, попытались удержать силой, хватая за руки и не давая пройти к боту. Другая партия ухватилась за канат нашего бота, возможно, не из злого умысла, а лишь из чистого простодушия, поскольку они не сознавали грозившей нам опасности; они хотели подтащить бот с людьми к берегу, где его разбило бы о скалы, чем снова ввергли нас в смятение и опасность. Но так как не было времени уговаривать их отказаться от этих намерений и поскольку они добровольно не собирались выпускать канат из рук, мы немедленно выстрелили в утес над их головами из трех заряженных мушкетов.

Услышав это, они словно оцепенели, как от удара грома, упали на землю и выпустили из рук все, что в них было.

Без промедления наши люди бросились в воду и благополучно добрались до бота.

Как ни забавен был их испуг, еще любопытнее было, что все они снова поднялись и бранили нас за то, что мы так плохо отплатили за их приязнь, и жестами просили нас как можно скорее удалиться, не желая нас более знать. Некоторые, вставая, брали камни и сжимали их в руках. Нам пришлось быстро обрубить якорный канат (он запутался в скалах), и мы, весьма огорченные, вернулись на пакетбот, потому что не увидели того, что хотели, а, напротив, столкнулись с тем, чего не ожидали[138].

Однако едва мы прибыли на судно, как поднялся свирепый шторм с юга, и мы поблагодарили Бога за то, что находимся на судне и что оно столь хорошо укрыто от шторма. К тому же вскоре после этого начался дождь, который продолжался всю ночь. Тем временем наши американцы развели на берегу огонь и этой ночью заставили нас поразмыслить о том, что произошло.

Здесь я должен упомянуть некоторые обстоятельства, которые я наблюдал на протяжении четверти часа, что провел у берега.

Американские лодки имеют около двух саженей в длину, два фута в высоту и два фута в ширину по палубе, впереди у них заостренный нос, а сзади они угловаты и гладки. Судя по внешнему виду, каркас состоит из жердей, скрепленных друг с другом на обоих концах, а посередине расчаленных распорками. Снаружи этот каркас обтянут шкурами, возможно тюленьими, окрашенными в черно-коричневый цвет. Сверху лодка плоская, борта с обеих сторон скошены в направлении киля. Киль, очевидно, устанавливается снизу и в носовой части крепится к каркасу вертикальным куском дерева или кости, который служит как бы опорой, и на ней покоится верхняя часть конструкции.

Примерно в двух аршинах от кормы находится круглое отверстие, вокруг которого нашит кусок китовой кишки. Вокруг ее выступающей кромки стежками пропущен шнур, с помощью которого отверстие можно затянуть или распустить, как кошель. Как только американец усаживается в лодку, протянув ноги вперед под палубой, он, чтобы помешать попаданию внутрь воды, затягивает шнур вокруг своего тела, как затягивают мешок, и закрепляет его скользящим узлом. Сзади лежат одна или более круглых, окрашенных в красный цвет палок, заостренных на концах и связанных вместе, все они изготовлены точно так же, как и та, что мы от них получили; об их предназначении я не могу догадаться, если только они не используются для ремонта лодки, если сломается что-либо в каркасе.

Американец засовывает правую руку в отверстие лодки, держа весла в другой, и, поскольку она так легка, несет ее от суши к воде, садится и затягивает узел. Для гребли он использует толстую палку в несколько саженей длиной, которая с обоих концов снабжена лопастями шириной в ладонь. Этим веслом он попеременно ударяет по воде справа и слева и таким образом продвигает лодку с величайшим проворством даже при высокой волне.

В целом же лодка этого типа очень мало или совсем не отличается от тех, что используют самоеды и американцы в Новой Дании[139].