Дневник полковника Макогонова

— Чудной солдат. Отчаянный и стрелок отменный. Я авианаводчика чуть не стреляю, кричу ему — заводи «вертушку», а он глухой, полупьяный, но не от водки — морда шальная. Заводи, ору, а то стрельну! Ну, так, сам понимаешь, все на нервах. Калмык этот говорит мне: «Не стреляйте, товарищ полковник, он умер, это он про своего корешка, а потом тот задышал, и калмык мне прямо в глаза, — стреляйте авианаводчика, он живой. Вот черт… Как сейчас помню эту морду узкоглазую. Забыл имени спросить. Второй заезжал ко мне, давно это было, дал я ему адрес своего друга, да ты его знаешь, бывший комендант Ленинки, Колмогоров. Вот дальше судьбу тех солдат не знаю. Живы ли?

Совсем хмур Макогонов, лоб морщит, трет фиолетовый шрам на шее.

— Ну ладно, вспоминать, — генерал присел, указал присесть Макогонову. — Чего там у тебя? Только вкратце. Мне эти ваши пацанские разборки не нужны.

Макогонов изложил.

Генерал сразу заходил взад-вперед.

— Ты вот что, собирай манатки и принимай разведку любой комендатуры. Прям сейчас. Приказ будет. Мне работяги здесь нужны, а не п…болы. Принимай и вали с богом. Ну?..

Макогонов ответил, не раздумывая.

— Я согласен, товарищ генерал, только со своими людьми уйду. У меня взвод. Мне через два месяца меняться, я за это время новых людей не успею подготовить. Мои люди со мной два года. Я не могу бросить их. Вооружение и так далее.

Задумался генерал от разведки. Глядит на Макогонова.

На совещании кричал Бахин, что таких недисциплинированных офицеров, как Макогонов надо гнать в три шеи из армии. Генерал от разведки спросил тогда Бахина, а кто будет воевать. Притих народ на совещании. Бахин притих.

Смотрит генерал на Макогонова, а потом так сразу и говорит:

— Черт с тобой, душа неугомонная, вали в свою долбанную комендатуру, служи раз так. Разберемся.

Козырнул, развернулся Макогонов к выходу.

— Стой, подполковник, а тех солдат… они же с тобой по идее служили в Ленинке, не нашел, не узнал кто? Хорошие солдаты.

Хмур Макогонов.

— Ну ладно, иди, — махнул генерал, — иди с богом.

Некстати нахлынули воспоминания: Ермоловка, «духи» на минном поле. Взрыв. Валятся люди с брони. «Духовские» снайперы добивают раненых. Пополз Костик — нету Костика. И других нету…

«Эх, калмык, калмык», — хмурится Макогонов, не любит он воспоминаний. Ни к чему это. Было и прошло, чего бередить душу.

Но солдаты.

Как же он не уловил, не вычислил раньше?.. Было, было уже. Кто-то рассказывал ему эту историю. Корреспондент?.. Он, точно, Вязенкин. Генерал?.. Что ж он только сейчас решил вспомнить. Неужели раньше не было времени. Случай. Обстоятельства. Ведь это они вдвоем его вытаскивали, Буча и Савва. Русский солдат Савр Сарангов. Так стало Макогонову не по себе, будто совершил он подлость. И стыд теперь жег его душу. Буча уже уволился. Жив, слава богу, остался. Макогонов решил, что найдет его потом и скажет слова благодарности, по-мужски скажет, по-военному, без соплей и громких слов — руку пожмет, стиснет. Подумал, что вернет он Савву в разведку, но станет его гонять в три раза сильнее остальных.

— Я из тебя сделаю человека, макака ускоглазая.

Случилось в тот день прийти на Ханкалу колонне из Датыха: комендантские, как улетел Макогонов, сразу стали растаскивать имущество разведки, технику. Зампотыл Василич увидал Макогонова и обмер.

— Николаич, мы тут, извини, твоим «Бронтозавром» воспользовались. Я тебе спальники, как обещал… Ты домой?

— Домой, — недобро скосился Макогонов на зампотыла.

Вместе с колонной отправился Макогонов в Датых.

По дороге все думал Макогонов про Савву, решил поговорить «по душам» с солдатом. «Пес калмычий! — ругался про себя Макогонов. — Возьму обратно. Возьму».

В комендатуре пошли слухи, что возвращается начальник разведки.

Слоненок, высунув язык, малюет на белом полотнище черными буквами. Тимоха рядом стоит.

— Слон, тормоз, криво.

— Ничего, что криво, — говорит Слон и галеты жует, — зато от души.

— Тебе командир навтыкает. Собак кормил?

Подъезжает Макогонов к своему расположению и видит, как вся неугомонная «толпа», его бойцы — кто в трусах, кто в майках, кто в чем попало — скачут и размахивают руками. А на крыше вагончика Слоненок. Расставил ноги широко и машет белым полотнищем с черными рунами СС.

Подумал с улыбкой Макогонов: «Во, мои эсэсовцы выползли. Ну, я вам сейчас устрою развеселую красноармейскую жизнь».

Выбрался из кабины «Урала» Макогонов. Солдаты построились — кто в трусах, кто в чем попало. Тимоха шныряет вдоль строя.

— Товарищ подполковник, личный состав построен.

— Привести себя в порядок. Получено добро, — Макогонов таит в уголках улыбку. — Будем жить и строиться как раньше. Завтра огневая, готовить мишени, вечером политинформация. Тимоха, что у нас по плану?

— «Малахов курган» про Севастополь, — рявкнул Тимоха.

Расходится народ. Макогонов Тимоху подозвал.

— Позови-ка мне Савву.

Тимоха молчит, и прячет взгляд, желваками работает, что есть силы.

— Что? Ну?..

— Так что, товарищ подполковник, тут случилось, как вы уехали… Застрелился, одним словом Савва.