Дневник. Поздние записи

На следующий день я обнаружила в доме Алекса (где мы встретились после работы) новую зубную щетку и банный халат. Я стояла и смотрела на них, не в состоянии перестать реветь. Я знала, что Алексу будет не просто больно узнать о моем отъезде, а практически невыносимо. Я лгунья и дрянь. Но другого способа выживания я уже не представляла.

Разговаривать с Манфредом Монацелли на тему перевода меня в команду бабочек на постоянной основе было очень тяжело. Каждое слово будто отрывало от меня по кусочку. Но он легко согласился взять меня в штат на равных правах с Марко, Такаши и Шоном. На испытательный срок, он никому не отказывал сходу, но если ты проваливался, то обходился очень-очень жестоко. Только выбора у меня не было, это была идеальная работа для матери-одиночки, за которую я планировала уцепиться зубами. Большей частью дистанционная, с гибким графиком, а, главное, в Европе.

Если бы я только представляла, что меня ждет, я бы отказалась, сняла с Алекса обещание, притворилась, что все хорошо, что действительность меня устраивает. Сказала бы себе и всем, что маму не вернуть, а убийцу не посадить. Как всегда. Все лучше, чем правда.

— Куда мы едем? — спросила я Алекса.

— Помнишь, я сказал, что надо пообщаться со всеми Граданскими?

— Да.

— Ну так вот мы и едем… общаться.

Меня доканывало плохое предчувствие. Я не могла понять причин. Константин казался искренне заинтересованным в сотрудничестве, я не знала, что ему пообещал Алекс, но не считала, что он вдруг взбрыкнет. Да и когда мы переписывались с Виктором, психопатом тот мне не показался. Но я не могла отделаться от этого жуткого предчувствия, вообще ни о чем больше думать не могла.

И ему нашлось просто изумительное объяснение.

— Номер квартиры шестьдесят восемь, — сказал вдруг Алекс.

— В смысле ты со мной не пойдешь? — не поняла я.

— Думаю, ты предпочтешь подняться чуть позже, — загадочно сказал он, подъезжая к дому Виктора Граданского. К дому, на парковке которого красовался ослепительно-прекрасный баклажановый эстон-мартин.

Меня будто под колокол поставили и с силой по нему ударили… А Алекс просто оставил ключи в зажигании и вышел из машины, оставляя меня задыхаться в одиночестве.

Глава 17

Часы тикали, но я была не в состоянии встать и выйти из машины. Я так злилась, что вышвырнула в окошко найденные в мицубиши сигареты, чтобы не закурить и не навредить своему ребенку. Мучилась ужасно, до мяса сгрызла ноготь на большом пальце, но сдержалась. И все это время напрягала имеющиеся индуктивно-дедуктивные способности. Хреновый из тебя, Орлова — хотя какая, к черту, Орлова — Шерлок. Любовником моей матери был Виктор Граданский, у которого дочь, похожая на меня как две капли воды. Это не могло быть совпадением. Я копалась в собственной памяти. Алекс не говорил мне какого числа родилась Эльвира Граданская, и он делал это специально. Потому что тогда все разом встало бы на места. А родилась она двадцать пятого октября двадцать четыре года назад. А это значило, что моя мать воспользовалась тем, что когда мне было четыре я потеряла память, и просто представила мне нового папу, оставив Эльвиру в утешение Виктору. На, мол, играйся со второй.

Мне безумно хотелось завести машину и куда-нибудь въехать, не для того, чтобы разбиться, а просто доказать Алексу, что он неправ, на наглядном примере. Этот ублюдок не вслепую искал похожую на Элю девочку, он точно знал, кто ему нужен. И я… все равно не могла на него злиться, хотя… нет, он заслужил много страданий, а потому сначала разберусь с этой больной семейкой, а потом врежу Елисееву по яйцам. И даже если после этого у него не будет детей, он заслужил! Клянусь, заслужил!

К тому моменту прошло минут сорок, наверное. Я не стала звонить, шмыгнула в подъезд за каким-то мужчиной и поднялась на лифте на восьмой этаж. Дверь была открыта, будто меня ждали. Ой, я не могу, распростертые объятия бы еще приготовили и надпись: родная, ты дома! Может быть, сегодня пострадает не только Алекс. Внутри меня все буквально клокотало от ярости.

А квартирка была хороша, уютная. Неужто моя матушка постаралась? Лицемерка! Я отказывалась это обсуждать. Я собиралась в очередной раз притвориться, что не заметила, будто все вокруг меня уже много лет за нос водят. Я ничего не хочу знать. И я вошла в комнатку, где стоял лицемерный гад плюс несостоявшийся детоубийца, недобратец, благодаря которому я вынуждена была покинуть страну, и донор спермы, который однажды помог мне заплатить за операцию подруги и написал пару электронных сообщений. Ой, не могу, я дома, сборище больных на всю голову. Я хмыкнула и покачала головой.

— Ну что, готова поговорить с мистером эстон-мартином? — ядовито спросил Константин.

— Сын! — огрызнулся Виктор и снова перевел взгляд на меня.

Он не был высок, сантиметров на десять ниже Алекса, крепко сложен, держался с достоинством. Кладбище… ночь у маминого подъезда… Это был определенно он. И что-то было в нем такое, что инстинктивно хотелось довериться. Надежность какая-то. Внезапно он сглотнул, будто для него встреча была не менее тяжелой.