Дневник пустого человека (СИ)

Не люблю Набокова. Все говорят: читай Набокова. Начинаю читать: ерунда какая-то! Все эти хитросплетения его ума меня крайне раздражают. Вот он, к примеру, ставит рядом два слова, определяющие предмет, ну, женщину, например, и я чувствую, насколько эти два слова разное в себе заключают. Ведь слово имеет объём, вес, то есть оно определяется содержанием, а у него слово имеет цвет, наружность, пестроту, то есть никак не соотносится по внутреннему смыслу. И выходят этакие бестолковые кружева. Я не удивился тому, что Набоков не понимал и не любил Достоевского, называя его сентиментальным и грубым художником, и крайне смешно заявляя об его до-фрейдистских комплексах, как будто Достоевский меньше Фрейда разумел в этом или как будто пришёл Фрейд и отменил комплексы Фёдора Михайловича. Набоков схватил самое низменное, но не увидел главного, потому что главное слишком бурно в корне и слишком высоко в кроне.

8..... 1990 г.

Сегодня 8-ое марта. Самое время написать что-нибудь о любви. Однажды я был безумно влюблён в одну актрису. То есть тогда она ещё не была актрисой, а была студенткой. Мы с ней познакомились вот как. Она училась у одного знаменитого режиссёра, и я для того, чтобы взять у него интервью, пошёл в институт, где он преподавал, и попал на спектакль. Вы знаете, бывают в жизни такие мгновения, которые не повторяются никогда. Впрочем, не повторяется ничего, но эти-то мгновения вы запоминаете на всю жизнь. Потому что они особенные. Так вот. В зале сидело очень много всякого сброду; я сидел ближе к сцене, смотрел спектакль, зевал. И вдруг появилась ОНА. Сказать, что она была необычайно красива, - значит, ничего не сказать. В её глазах было столько жизни, столько... как бы это выразить... столько бархатного блеска... Тьфу! Пошлое выражение! А ведь я хотел сказать как можно точнее. Нет, никогда не надо стараться! Надо всего касаться слегка. Так вот... Эх, сбился я с волны! В общем, мы встретились с нею глазами. Я не знаю, но мне показалось, что эту горячую волну, которая накатилась мне на сердце, почувствовала и она. Потому что девушка замешкалась, отвернулась, вновь повернулась, чтоб посмотреть на меня, и порозовела.

Теперь самое место сказать, что я тогда ещё боготворил женщин. Боготворил не столько из воспитания, сколько из сердечного целомудрия. Очень сожалею, что сейчас мне боготворить крайне трудно, да и невозможно, если сказать по совести. Тогда же я чрезвычайно оробел и не решился к ней подойти после спектакля, но узнал номер её телефона у её однокурсника под предлогом, кажется, интервью.

Итак, я трепетал и не знал, действительно ли с ней произошло то же, что и со мной. И тут родилась во мне одна идея. Я вечером позвонил своему другу, попросил его как можно скорее достать два фрака (ему это было сделать несложно, он работал костюмером в одном театре) и завтра быть у меня с утра.

Я задумал сразить её своей неординарностью, хотел, чтобы она поняла, с кем имеет дело! Поэтому решил устроить свидание на городской свалке, что недалеко от моего дома (она, кстати, жила где-то неподалёку, это мне стало понятно по первым трём цифрам её домашнего телефона). Представь себе, дорогой читатель, - груда мусора, вонь, мухи, гора металлолома и сверху этого стою я со своим другом; оба во фраках и белых перчатках! Эффект! Я отдаю цветы своему другу. Он спускается, преподносит их ей. Затем помогает девушке взобраться. Мы стоим с ней вдвоём. Под нами грязь, дерьмо. Мы сверху этого. Друг куда-нибудь исчезает. Мы остаёмся одни... Дальше я не додумал. А что было думать? Дальше была бы проза, потому что надо было бы спуститься. Ну и идти куда-нибудь.

Согласись, дорогой читатель, что ты бы никогда не додумался до этого. Ты говоришь, что это глупость? Да я и сам теперь вижу, что глупость. Так и она, видимо, решила, скажу, забегая вперёд.

На следующий день я ей позвонил, заикаясь, договорился о встрече. Вечером всё началось по намеченному плану. Когда она пришла, я уже стоял на горе мусора, мои ботинки были пропитаны насквозь каким-то дерьмом, друг в досаде сплёвывал в сторону и злился на меня. Да ещё стал накрапывать мелкий дождь, небо было грязного цвета... В общем, всё получилось ужасно прозаично. Красавица остановилась у подножия мусорной кучи, взгляд её выражал крайнее недоумение, а когда я отдал цветы другу, и он, хлюпая ногами по грязи, стал спускаться вниз и, нечаянно зачерпнув большую порцию вонючей жижи в ботинок, вдруг рефлекторно выругался, моя дама сердца, мой идеал рассмеялась как безумная, с какой-то дикой злостью и, метнув на меня взгляд, полный разочарования и презрения, резко развернулась и стремительно пошла прочь. Я бросился за ней, но остановить её не решился. Она ушла. На этом всё кончилось.