Дневник Распутина

Не успел я толком додуматься, ан Пушка является. Бац в ноги! Целует мои следы и шепчет: «Прости меня, окаянную… я своей подружке сказала, што ты у нас бываешь… уж очень она, окаянная, хотела в близости на тебя поглядеть. Ну и вот… потом ейный племянник и полюбовник задумал об тебе нехорошее…»

И вот…

И тут уж Пушка постаралась, весь узелок размотала, всех голубчиков на чисту воду вывела… Прикинулась истинной подружкой Замысло[вской]… Сказала, будто сама рада со мной развязаться… што, мол, на ей пятно чрез это самое (што она со мной)… и што она чрез это самое жениха потеряла…

Ну и пошла…

Та ей поверила и тоже выболтала.

Вот…

Так Пушка большой узел распутать помогла.

Сделанный тайно обыск у деп[утата] Замысл[овского], да не на настоящей квартире, а на другой, где он со своей любовницей танцулькой Орловой²⁵⁷ живет… Нашли вопиющие бумаги. Письма Илиодор[а], три настоящих письма: от Мамы ко мне, а одно – от В. К. Танички²⁵⁸. Он эти письма скрыл, а под них сделали другие, и Папе спихнули…

Словили, нашли весь состав охотников, которые должны были убить меня и взорвать домик Ан[нушки], когда в ем будет Мама…

Когда мы рассмотрели план Аннуш[кина] дома, то впервые открыли ход через глухой застенок у печки…

Сколько раз я там грел руки, не думая, што оттуль, из тихого угла готовят смерть не только мне, но и Венчанной Мученице!..

Словили три человека… Суд им был короткий.

А я… так измучился. Кака это жизнь, ежели всегда только и жди удара!..

Кого брать в министры

Тут в этой кутерьме, – надо было еще решить кого ж, куда, – в каку министерию послать?

Послухал я совета князя Андр[оникова], велел сказать Белец[кому], што я яво в товарищи министра посажу. Но што ране должен к яму присмотреться.

Ну и вот.

Вернулся я из Покровского. У Аннушки к чаю все собрались. Гляжу это я на Хвоста²⁵⁹ (об ем ужо говорил Папе, штоб яму назначение), гляжу и думаю: этой гадюке верить нельзя, продаст и не чихнет… одно средствие поставить над ним Белец[кого], пущай, за ним глаз имеет.

И говорит мне Хвост: «Святой Отец, мы тебе вот как служить готовы, только одно дело помни, што и для тебя и для дела и для нас надо… штобы чужой глаз не видал нас вместях».

Так…

«А посему будет у тебя одна барынька, которая всяко твое желание к нам принесет…»

Ну, подсунул мне эту Воблу Червинскую²⁶⁰. Баба – черта хитрее. Ладно, думаю. Пущай. Вобла будет замест почтальона.

«Только, – говорю я Хвосту, – я и тебя и яво (Белецкого]) насквозь вижу. С горя беру. Ну и Вобла будет только по пустякам, а как, ежели, мне в серьез чего понадобится… то сам крикну».

«Не беспокойсь, – грит, – сразу заявимся…»

Опосля, уже перед тем, как разстаться… говорит мне Хвост…

«Г. Е., хватит ли тебе на твои расходы по 1500 руб.?»

«Ладно, говорю. Ежели не хватит, то я знаю, где ключ от казны спрятан».

Ухмыльнулся. – «Я, грит, не об этом!».

«А коли не об том, то и говорить не о чем».

«Я тебе – службу, а ты мне – жалованье, так, што ли?»

«Пущай, так».

На том и расстались.

И повадилась эта Вобла мне на глаза казаться.

И понял я с первого же разу, што она не только Хвосту да Белке²⁶¹ служит, а боле свои каки-то расчеты имеет. Чувствую, не спроста бабочка старается. Только сразу не расчухал, откуль ветер дует…

Надо, думаю, приглядеться….

Тетрадь 4-ая

Аннушка тоже заприметила, что Вобла неспроста старается.

Потом все прознали.

Князь Андр[оников] через нее (она в ту пору очень была дружна с Сухом[лино]вой) достал документ, через который можно было В. к. М.²⁶² и танцульку Кшесин[скую]… подоле отправить за всякие их дела с военноснабжением…

А как В[еликих] князей, да царских полюбовниц не судят… то Андр[оников] и скрыл этот документ… Он в ту пору с ген[нералом] Сухом[линовы]м… на ножах был… А Вобла, хоча и прикидывалась еще подружкой Сухом[линово]й, а уже точила на ней зубы… и вместях с кн. Клопом и решала его, ген. Сухом[лино]ва с ей погубить…

Вот…

Всю эту махинацию я узнал чрез енеральшу В [еру] В[икторов]ну²⁶³… Она очень любила и жалела Сухомлинову²⁶⁴. И она, хоча и бариня, но без задних дверей… Все сразу выложила. И этих сплетен и лжу не принимала.

«Вот, – говорила енеральша, – мне противно до тошноты на то, што тут должна в тайности… Будто крадучись… Только все это делаю для тебя и для Любочки²⁶⁵. У ей дом – решето, [ей на]до угол такой иметь, куда придет в тяжелый час… И еще говорила енеральша: «Я бы Муму²⁶⁶ с Верочкой²⁶⁷ к себе на хутор увезла… Пущай бы пообчистились от столичной пыли… Да только Любочка не пущает…»

Окромя Любочки, и я бы не пустил, особенно Верушу… Мне, ведь, никак бы туда не собраться. Хоча раз мыслил из Киева поехать к енеральше под Полтаву. Только не хотел с ее свойе[ком?] встречаться с Ив. Ник.²⁶⁸ – тот занозистый барин. Ну, вот.

Как признала енеральша моя про Воблу, – стала приставать. «Гони эту погань! Гони? а то я ее при всех за космы… отрепаю… Не воруй, не воруй!» Потеха!..

А я знаю, што ежели моя енеральша чего надумает, так держись! – Повелел Вобле боле ко мне не заявляться… Стали видеться на Знаменской…

23/7.15