Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

Но вот по распоряжению Заботкина прибыла с левого фланга 6-я сотня. Мне не было понятно, зачем было сделано это перемещение; потом оказалось, что она отошла оттого, что неприятель получил подкрепления. Барону Корфу было тоже приказано отойти, и там остался только один взвод 5-й сотни под командою вахмистра Каюкова. Японцы полезли на сопку, и Каюков был вынужден покинуть гребень утеса, который вскоре был занят японцами.

О том, что происходило на левом фланге, командиру полка не было известно; он продолжал оставаться при первой сотне, где все шло, как по писаному. Тогда только поняли, что нам угрожало, когда на гребне утеса показались японцы и стали оттуда громить наши 5-ю и 2-ю сотни, а также коноводов, почему-то собравшихся в одну кучу за нашим левым флангом; кто ими распоряжался, не было известно.

Неожиданностей в бою не должно быть, а для этого не надо бояться предвидеть даже неприятные сюрпризы.

Как только неприятель стал расстреливать коноводов, они бросились наутек, выпустив из рук много лошадей. Николай с несколькими казаками ловил их десятками.

Держаться было невозможно; 2-я и 5-я сотни стали уходить под выстрелами с близкой дистанции по совершенно открытой местности.

На правом фланге вследствие отдаленности от занятых неприятелем сопок было сравнительно безопасно, но и там держаться долго не было бы возможно. Отступила прежде 6-я сотня, за нею 1-я. Отступление происходило кучками и одиночными людьми пешком, так как коноводы ускакали версты на две назад.

Командующий полком был, кажется, удивлен, что дело приняло неожиданно такой неблагоприятный оборот; ему говорили, что все идет превосходно и что лучшего нельзя было желать, и вдруг картина изменилась: вместо торжества победы, пришлось бесславно удирать, подгоняемым пулями. Благодаря Филиппову, отбившему обход нашего правого фланга, нам удалось уйти со сравнительно небольшими потерями.

Мы все еще были под выстрелами, когда коноводы стали подводить коней.

Князь Меликов самостоятельно занял позицию на одной сопке на высоте Сяосыря для прикрытия отступления, но он там долго держаться не мог, потому что японцы, подвигаясь вперед, обстреливали спуск и путь отступления с этой позиции.

Чтобы обеспечить свободную переправу через Тайцзыхэ, князю Джандиери было приказано занять вершину высокой сопки у Тайцзыхэ.

Мы отступали рысью узкой тропинкой под горами, а с той стороны долины японцы перебегали с сопки на сопку и безостановочно стреляли нам вдогонку.

У небольшой деревушки, недалеко от брода, нас встретил генерал Любавин и полковник Российский со 2-м Аргунским полком. Начальник штаба дивизии находил, что мы слишком рано оставили свою позицию, и что 2-я сотня не должна была бросать занятой ею при отступлении сопки. Неопровержимым доказательством, что мы ушли не слишком рано, было то, что мы потеряли шестьдесят лошадей убитых у коноводов, т. е. в тылу; что же касается до 2-й сотни, то она не получала никакого распоряжения и действовала по инициативе своего командира теперь, как и во время боя. Вообще, общего руководства не было, и если не было более крупных ошибок, то это только потому, что сотенные командиры, в особенности Меликов и Дроздовский, знали свое дело и действовали в унисон. Были ошибки и недочеты в этом деле, но несомненно, что все исполнили свой долг вполне добросовестно; поэтому было странно слышать только одно порицание, когда мы заслужили похвалы.

Критика, несомненно, необходима, но она должна быть справедливой и выражаться спокойно, когда все обстоятельства дела известны и можно себе отдать ясный отчет о происшедших событиях. У многих офицеров Генерального штаба существует замашка относиться недоверчиво к показаниям строевых офицеров и решать, без особого основания, что они действовали недостаточно смело или добросовестно.

В настоящем деле, если было основание кого-нибудь винить, то скорее самого начальника штаба, слыхавшего ожесточенную пальбу в пяти верстах впереди и не посылавшего подкрепления. Весьма возможно, что высланная своевременно поддержка, обращенная на левый фланг, могла бы изменить ход боя, и мы удержали бы позицию, нанеся большой урон противнику. Казаки и офицеры нашей 3-й сотни и Аргунского полка прислушивались к тому, что у нас происходило, и волновались, почему их не посылают к нам на выручку; они говорили, что им было жутко слышать беспрерывный гром выстрелов, слившийся в один сплошной гул и длившийся более четырех с половиною часов. А в это время штаб ничего не предпринимал, ожидая наших донесений.

Генерал Любавин и полковник Российский остановились под деревом у деревушки, где мы с ними встретились и наблюдали за неприятелем, продолжавшим наступление по сопкам с левой стороны долины: он уже миновал Сяосырь и направлялся ко второму броду на Тайцзыхэ, против деревни Санцзядай, где стоял штаб нашего полка. Чтобы задержать неприятеля, была послана наметом 5-я Нерчинская сотня, а за нею следом — 2-й Аргунский полк и прибывшая вчера пешая сотня под командою подъесаула Суботина.