Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.

Я получил от Келлера письмо по-французски; выдержки из него записал в дневник, так как они касаются моей службы: «Бивак у деревни Нютхиой, 1 июля. Мой дорогой друг, будучи крайне недовольным командиром казачьего полка П., я отрешил его от должности и телеграфировал одновременно командующему армией, что на вакантную должность командира полка я прошу назначить тебя. Я был уверен в согласии Куропаткина, потому что он сам в моем присутствии обещал дать тебе командование в скором времени, а также потому, что он понимал необходимость ввести новый дух между командирами казачьих полков. Вчера вечером я получил приказ по армии с назначением на вакантную должность полковника Д. Это меня очень огорчило. Но что отложено, не потеряно. Я все-таки рассчитываю в самом скором времени иметь тебя в моем корпусе начальником отдельной части. Сейчас я пишу Гершельману, которому в настоящее время подчинен Ренненкампф, и прошу его либо послать тебя ко мне в штаб в качестве офицера для связи с его отрядом, если на то последует твое согласие, либо дать тебе отдельное командование отрядом. Эта последняя комбинация имела бы то преимущество, что на днях я собираюсь атаковать японцев, и для меня было бы очень важно, чтобы с вашей стороны тоже перешли бы в наступление. Ты понимаешь, что в письме невозможно изложить подробности моего плана атаки. Во всяком случае, знай, что ты можешь быть мне очень полезным, если Гершельман найдет возможным послать тебя с двумя-тремя сотнями или с охотничьей командой для поддержки моего наступательного движения… Нет надобности уверять тебя в моей дружбе, сердечной, искренней и постоянной. От всего сердца говорю тебе, до скорого свидания в моем корпусе. Крепко целую тебя. Ф. Келлер».

Ни одному из его пожеланий не суждено было сбыться.

Я не мог узнать, должен ли я был идти 8 июля с сотнями для связи с отрядом генерала Гершельмана вследствие личного его распоряжения, или то было случайное совпадение с желанием Келлера. Во всяком случае, жаль, что это распоряжение было отменено.

Хлебосол Меликов кормил всех офицеров; к завтраку был приглашен помощник командира Дагестанского полка князь Туманов; обедали подполковник Бюнтинг и принц Мюрат[66]; последний презабавно рассказывал, как на рекогносцировке, когда стемнело, на оклик японского часового он ответил по-французски, что генерал Камбронн отвечал англичанам, предлагавшим сдаться Императорской гвардии во время Ватерлооского сражения[67].

12 июля. Вечером я навестил старых товарищей Дагестанского конного полка. Они рассказывали о сегодняшней рекогносцировке, на которой был тяжело ранен в живот подпоручик Читинского пехотного полка Иванов, и ранен в плечо, под погоном, бывший конногвардеец Бискупский[68]. Ее затеял капитан Генерального штаба, прибывший из штаба наместника на гастроли. Он отправился по свежим следам принца Мюрата с ротою Читинского пехотного полка и сотнею дагестанцев. Эта рекогносцировка ничего нового не выяснила, подтвердив только показания принца Мюрата, но она стоила нам нескольких человек убитыми и ранеными, между последними — два офицера. Какой богатый материал для реляции!

13 июля. Дождь, но у меня на душе солнце ярко светит; я получил накануне вечером предписание командующего полком: «Немедленно выехать в г. Мукден для производства смотра полковому обозу, поверки отчетности и опроса претензий обозных нижних чинов, так как, по донесению начальника обоза подъесаула Зотова, на него заявлена людьми претензия, и комендантом г. Мукдена производится дознание».

Имелось в виду послать по этому делу в Мукден заведующего хозяйством подполковника Заботкина, поэтому меня крайне удивило, что получил эту командировку я. Эту добрую услугу мне оказал Меликов: он уговорил командующего полком послать меня, чтобы дать мне возможность видеться с женою при проходе ее санитарного поезда у Мукдена.

Все утро я провозился в полковой канцелярии, получая жалование и разное денежное довольствие. Я выступил в полдень с двумя вестовыми и одним вьюком. По пути нам встретился 11-й Псковский полк, за ним, на невысоком и пологом перевале застряла батарея и громоздкий двуконный колесный обоз; казалось, когда доберутся они до горных дорог и настоящих перевалов, то от этого обоза ничего не останется. Весело было смотреть на усиление нашего левого фланга; теперь, думается, японцам несдобровать. Мы с нашими малыми силами могли их сдерживать, а теперь с вновь прибывшими войсками наверно перейдем в наступление и сломим их упорство.

После второго, также небольшего, перевала мы вышли на равнину, имея впереди и вправо ряд холмов, представлявших сильные позиции для обороны; это были Янтайкопи.