Дневники, 1915–1919

21 ноября, четверг.

Я переполнена вещами и событиями, о которых стоило бы написать, но мир подобно валуну свалился в мой водоем, и волны до сих пор накатывают на дальний берег. Неужели Нелли Сесил[996] канет в Лету? А тот концерт в Шелли-хаусе, столь удачно организованный Брюсом Ричмондом? Ради улучшения качества дневника позвольте мне записать тот факт, что Нелли Сесил встречала кайзера в Хэтфилд-хаусе, и он, по ее словам, оказался коротышкой в сером костюме; «помощники боялись его и, например, не решались доложить, что машина опаздывает… Он был очень романтичен».

Для подробного описания Шелли-хауса нужно слишком много места. Вкратце — это роскошная подделка, имитация интерьера XVIII века, но поскольку люди вроде Сент-Джона Хорнби[997] никогда не кладут все яйца в одну корзину, то итальянский ренессанс там тоже представлен, а картины Артура Хьюза[998], надо полагать, демонстрируют покровительство английскому искусству, хотя в основном они поклоняются Георгу III. Мне было лень гадать, каков годовой доход публики, однако значительную часть его они принесли на себе — наряды из великолепной черной материи и роскошного меха. А потом перед общиной, как они выражаются, заиграла чудесная музыка. Среди гостей я заметила миссис Рэтбоун[999], Пирсолла Смита, Герви Вогана-Уильямса[1000] и миссис Мюир-Маккензи[1001].

Однако наступивший мир все развеял. И где же мы теперь? По словам Роджера — на пороге революции. Строго говоря, это скорее мнение Рэй, которая, баллотируясь нынче в парламент в качестве коалиционного кандидата[1002], говорит, что если у нее когда и было искушение запастись едой впрок, то сейчас самое время. Низшие классы озлоблены, нетерпеливы, властны и, конечно же, безрассудны. Например, они требуют десятикомнатное жилье в Гилфорде, а еще у них есть свой пророк по имени Дитчер [неизвестный], который знает правду. Так, он якобы в курсе устройства мозга, и ему не нужен «идеализм среднего класса», который лелеет сомнения в некоторых вопросах, проповедуя свободу, толерантность и прочую ерунду, ибо Дитчер знает правду. Эти несколько фактов Роджер поведал мне за блюдом из рубца с луком-пореем. Я немного развеселила его, напомнив о существовании футбола и короля Георга. Как же их много — воспоминаний о прошлой неделе! При упоминании короля сразу вспоминается Гарри Стивен, который сидел, как лягушка, раздвинув ноги, открывая и закрывая свой большой перочинный нож, и с присущим всем Стивенам эгоизмом утверждал, будто знает, как вести себя и как должны вести себя другие люди, — эту науку он с успехом, по его словам, преподавал другим в суде Калькутты. Ему нужна королевская семья; он хочет видеть на троне какого-нибудь потомка Эгберта[1003], а не школьного учителя вроде Вильсона[1004]. Непробиваемая стена консерватизма среднего класса никогда еще не была такой прочной; динамит, конечно, может разнести ее в пыль, но она неуязвима к разуму, воображению и человечности; он эдакая образованная версия пророка Дитчера.

Бедняга Джеймс Стрэйчи был мягким, как мох, и вялым, как дождевой червь. Приглашенный в клуб «1917» для чтения лекции об онанизме, он хочет зарабатывать на жизнь в качестве представителя Фрейда на Харли-стрит[1005]. По крайней мере, можно обойтись без ученой степени.

Однако подлинная новость прошлой недели носит конфиденциальный характер. Гилберт Мюррей попросил Л. быть его секретарем, если того выберут представителем Англии от Комитета Лиги Наций на мирной конференции, что вполне вероятно. А это сулит поездку в Париж. Больше тут говорить не о чем, но перспектива действительно хорошая. Новость о том, что сегодня я написала последние строки своего романа [ «День и ночь»], звучит теперь довольно скучно. Пятьсот тридцать восемь страниц!

30 ноября, суббота.

Вижу, что в последнее время я была довольно вялой, но сейчас уже не могу вспомнить из-за чего именно. Уж точно не из-за всеобщих выборов. Я сократила чтение газет, хотя в «Daily News» появился добавочный лист. Они каким-то образом продолжают писать в том же духе. Миссис Дакр Фокс[1006] кричит на Хай-стрит. Макдермотт требует правительства, которое заставит немцев заплатить. Он выпускает кроваво-красные листовки одну за другой. У меня появилась новая племянница, Джудит, не очень-то желанная, но встреченная со всеми почестями; Барбара тоже назвала дочь Джудит[1007]. У нас обедал Саксон, без особого энтузиазма рассуждавший о смерти. Прошлым летом он говорил, что точно знает, в какой день умрет, а потом не умер.