Дневники, 1915–1919

Вчера, во вторник, Клайв угощал меня мороженым в «Gunter’s[1212]». Все было так же, как и раньше: маленькие столики, длинный и довольно темный магазин, множество позолоченных стульев, скромный буфет, пожилые официантки в черном и разбросанные повсюду парочки, молча или почти молча поглощающие мороженое и пирожные. Там был маленький аристократичный мальчик, одетый как королева Виктория в детстве, с большим поясом, бантом и шляпой, увитой розами. Мы подумали, что он приехал вместе с матерью из какого-нибудь особняка на Беркли-сквер[1213]. Была еще молодежь, по какому-то недоразумению оказавшаяся там, а не в Аскоте[1214]; юноша кофейного цвета и полупрозрачная девушка. Мы вышли из этой священной пещеры и прогулялись по чистейшему Лондону XVIII века до Грин-парка, где сидели на зеленых жестких стульях и смотрели, как люди спускаются по небольшому склону к дворцу. Уже шесть недель, кажется, нет дождя; трава окрасилась в цвет сена и стала скользкой. Мы сплетничали, рассуждали и предавались воспоминаниям. На мой взгляд, получился очень легкий, приятный разговор. Ничего удивительного — мы ведь знакомы столько лет! Как много всего мы пережили бок-обок! Эти редкие встречи — маленькие островки, с которых можно наблюдать за несущимся в прошлое потоком, безопасно заглядывать в будущее и с некоторой тревогой смотреть в настоящее. Осенью он собирается в Париж, чтобы разведать обстановку; он уже бросил свою книгу и понял, что статьи в 2000 слов ему совершенно не подходят. Он думает над темами в ванной. Он зарабатывает деньги. Тратит их на мороженое и ужины в кафе «Royal». Он ест там каждый вечер, наслаждается каждым моментом и чувствует, что со временем его чувства становятся все сильнее и глубже. Мы сошлись во мнении, что жизнь восхитительна, хотя и по-разному для каждого из нас. Вернулась домой, чтобы встретить мисс Барбару Линч[1215], но она так и не явилась. Собрание болтало до умопомрачения. Миссис Уитти[1216] и еще одна женщина наседали на меня, требуя копии «Королевского сада». Но я не хочу, чтобы они читали ту сцену с двумя женщинами. Это дискредитирует сами сады Кью? Пожалуй, немного. Я сама только что была там во плоти, сидела под деревом и читала роман «Путем всея плоти[1217]», который мне завтра рецензировать. По словам Фредегонды, между Аликс и Джеймсом случился кризис. Она пыталась порвать с ним, потерпела неудачу, уехала в Тидмарш не пойми в каком настроении — да и есть ли оно у нее сейчас? — и в данный момент находится там. Джеймс живет на Гордон-сквер…

23 июня, понедельник.

Если бы я не вернулась домой к полудню, чтобы заняться своими делами, то все еще болтала бы и щебетала в Гарсингтоне[1218]. Однако вечеринки уже не волнуют меня как раньше. Я не очень переживаю по поводу причесок и нарядов; я смирилась со своим положением дурно одетой, хотя мадам Гравэ [портниха] и ее причуды, ускоренное шитье голубого платья и сомнение в его в красоте едва ли подтверждают мои слова. Думаю, здесь в дело вступает великий и наболевший вопрос эстетического вкуса. Почему я так спокойна и равнодушна к тому, что люди говорят о романе «День и ночь», но беспокоюсь, как воспримут мое голубое платье?