Дневники: 1920–1924

Том: О боже, нет. Марри впервые чувствует себя комфортно. Он ровно в том обществе, которое ему нравится.

Вивьен: Я живу между ним и мистером Джойсом. Мистер Джойс очень мил.

Том: Его жена тоже очень мила – и дети[1068]. Джорджио[1069] работает в la Banque Generale (он всегда произносит французские слова с особой четкостью и гордостью).

В.: Я готовлю вашу поэму [«Бесплодная земля»]. Она очень хороша.

Вивьен: Чертовски хороша, вы хотите сказать?

В.: Что ж, вы улучшили мои слова. Но да, это чертовски хорошая поэма.

Ceteradisunt[1070].

У меня сложилось впечатление, что они нервничали, сравнивали нас с собой, наслаждались нами и нашим обществом. А по пути домой, рискну предположить, Вивьен сказала: «Почему мы не можем жить как Вулфы?». Думаю, они хотели, чтобы мы почувствовали их симпатию друг к другу. Конечно, они более свободные и ласковые.

22 июля, воскресенье.

Так много разговоров нужно записать: вчера мы ужинали с Мортимером и Скофилдом Тайером[1071], а потом поехали с ними к Мэри.

Мортимер – типичный выпускник Оксфорда, и поэтому с ним отнюдь не так легко договориться, как, например, с Себастьяном [Спроттом]. Он весь такой угловатый и лощеный. Носит белый жилет с «ласточкиным хвостом»; хочет блеска, а не близких отношений; наполовину денди.

М.: Уж лучше писать рецензии, чем второсортные романы.

Л.: Я не согласен.

В.: Мне нравится хорошая критика.

С.Т.: Конечно, было бы намного лучше, если бы Ребекка Уэст[1072] писала критику.

Он осмотрительный расчетливый американец, редактор «Dial». Как и Мортимер, он покупает современные картины; он встретил Роджера у Национальной галереи и сказал: «Вы ведь мистер Фрай? У меня есть преимущество перед вами, мистер Фрай: я знаю вас по карикатурам», – и так далее.

Однако разговор был слишком формальным и типичным, чтобы его изложить; или просто я не могу этого сделать; дайте подумать, что дальше.

Осуждение «Adelphi».

Осуждение текстов Марри. Мы пытались объяснить нашу неприязнь к рассказам КМ.

М.: Раньше мне прислуживал мальчишка, а теперь только старая женщина.

В.: Но это вкусно (курица в соусе), а китайские фрукты из Венеции изысканны.

Интересный рассказ Тайера о полете.

С.Т.: Пилот не хотел лететь. Компания продала три места вместо двух. Но я купил билет за 10 дней. И не думал уступать. Часть багажа осталась. Один мужчина вез с собой таксу. Но мы чувствовали перегрузку. Потом мы летели над грозой. Кто-то посмотрел вниз и увидел вспышку молнии. Это было ужасно. Я посмотрел под ноги. Одного укачало и стошнило. Другой причитал: «Все плохо, все плохо». И мы знали о перегрузке. Внезапно двигатели заглохли. Нас бросало вверх-вниз. Мы думали, что рухнем на землю. Собака сидела совершенно спокойно. Затем, через 10 минут, двигатели завелись. Города внизу выглядели как крышка с дырками вон той солонки. Ну уж нет, больше никогда. Пилот сказал, что одной рукой он рулил, а второй пытался что-то починить, когда вдруг случайно нажал на нужную пружину и двигатель заработал. Иначе мы бы точно рухнули.

28 июля, суббота.