Читаем Дневники. 1946-1947 полностью

Директору 1-й студии Мосфильма Д.И. Еремину.

Уважаемый Дмитрий Иванович,

Направляю к Вам сценарий, исправленный мною согласно указаниям, изложенным в Вашем письме. Пользуюсь случаем высказать некоторые замечания по поводу этого письма.

Правильным я считаю замечание относительно внешнего расширения и осложнения темы и содержания сказки-были «Кладовая солнца», изображения колонии ленинградских детей. Но я напоминаю Вам, что именно Вы в личном разговоре нашем считали содержание «Кладовой солнца» идейно недостаточным для фильма, служащего не только художественным целям, но и целям государственной пропаганды. Моя вина была в том, что я поддался такому внушению, взяв на себя непосильную задачу оперировать поэтически неосвоенным материалом. Между тем «Кладовая солнца» содержит в себе все элементы для создания оригинального поэтического фильма о жизни природы и человека. Поэтическое изучение нашей страны, знакомое каждому гражданину на Западе, особенно в Англии, еще совсем не дошло до России. Мы только говорим об этом, но почти ничего не делаем. «Кладовая солнца» потому так и принята дружно всеми, что эта вещь является пионером огромного дела поэтического изображения края. Огромное достоинство этой вещи и в том, что она, почти как произведение фольклора, доступна

* Mein lieber Augustin – австрийская народная песня «Мой милый Августин», считается, что была написана в Вене во время эпидемии чумы 1678-1679 года.

452


всем возрастам и людям всякого образования. Неужели недостаточно этих элементов для государственной пропаганды?

К счастью, я не настолько поддался действию внешней нагрузки, чтобы совершенно испортить весь фильм.

Правильное замечание освободить фильм от внешней нагрузки я постарался выполнить. Связанные вместе с этой нагрузкой идеологические экскурсы в область правды, социального единства людей и т. п. обезврежены.

Замечания о недостаточной характеристике действующих лиц («свое говорят, как маленькие Пришвины») считаю неправильными. Мои главные действующие лица Митраша, Настя, Антипыч, бабушка Аграфена Дмитриевна <не дописано> и берусь это доказать той критике, какая явится после публикования сценария в журналах.

22 Марта. Сороки. Утром было солнце, вечером развезло и потекло.

Вечером справляли именины Александра Алексеевича Шахова. Собралось четыре поколения во главе нас с Алексеем Григорьевичем Дояренко. Были Замошкин, Слезкин, Ильенков. Разговаривал с Алекс. Григ, о своей особенности: вечером бываю в отчаянии, к утру начинаю радостно борьбу. Он назвал это здоровьем.

23 Марта. Снег идет мокрый, и все течет в Москве. Вчера у Шахова на пирушке чуть-чуть повеяло «хорошим человеком». Есть такой ветерок весенний, когда он веет, то чувствуешь, как может быть хорош человек, если и не во всех своих индивидуальностях, то очень во многих, тот «средний» человек, образующий основу всего человека.

Борьба за картошку теперь – это борьба за жизнь. Но, конечно, нельзя извратить и сказать: жизнь есть борьба за картошку. Есть подобное какое-то извращение в поэзии Пастернака. Пока не могу это выразить, но понимаю. (NB. Все понимаю, но сказать ничего не могу. Собака: – Понимаю, и больше ничего мне и не нужно: понимаю и 

453


слушаюсь.) А если сказать, это значит выразить, т. е. понятое самим предоставить другим на рассмотрение.

Нам представляется, что природа лежит вне нас, и мы, рассматривая данное, организуем его согласно нашему представлению. «Реальность» (вещественность) нашей природы образует гармоническое сочетание хаотической природы вне нас (что это?) и того, что в нас (категории). Так вот, извращение Пастернака состоит в том, что он лишает свои «категории» зависимости от хаоса и строит свою природу из «ничего», т. е. из категорий, прикладывая их самовольно к элементам хаоса. (Почитать Пастернака и выразить.)

Был цветочек чудесный (какой?). Пришла коса на него: это Царь природы косит сено для своей коровы. Этот цветочек в «Медном всаднике» Евгений, в «Фаусте» Филемон и Бавкида. Достоевский – за цветочек, за слезу ребенка, за Евгения, за Филемона. В наше время велят закрыть на эти глаза: Царь природы косит сено для своей коровы.

Библия в отношении к крови (жертва Авраама Богу: заря костер зажгла). Да! весь этот страшный вопрос для истории и морали в религии определяется жертвой и разрешается Христом.

Так все было решено в отношении своего времени.

Вопросы вечные решаются для своего времени. Новое время требует нового решения тех же вопросов. Как же в наше время решается вопрос о жертве?

Чувство природы, чувство женщины и чувство Бога в разных формах есть одно и то же чувство в своем существе, и все это образует цветень (луг). Но приходит сюда «Царь природы» и начинает косить луг для своей коровы – вот тут уже действует что-то другое.

24 Марта. Дождь (с вечера 23-го). Воистину настало время, когда «бытие определяет сознание», какой-то теплый поток жизни, подобно 

454


Гольфстриму, текущий в холодных берегах сознания установленного, неподвижного. <2/3 страницы вымарано.>

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары