Читаем Дневники. 1946-1947 полностью

И спор с недалеким человеком вышел очень неглупый, стало ясно, что путь коммунизма, как он теперь выступает, есть путь возвращения в лоно Авраамово (вероятно, недаром около коммунизма и роятся евреи).

NB. У меня собирается букет христианок для моего «Жениха», стремящихся свести жизнь к единству. Нужно собрать противоположную сторону: женщину-множителя (мать-героиню) в современной обстановке и русскую. (Софья Андр. Толстая? Софья Павловна Мстиславская?)

30 Марта. Серое небо над Москвой, из дворов текут реки грязи, заглянешь в иной двор, и вот ледник, настоящий ледник, и можно даже по нем понимать образование настоящих морен...

Я вспоминаю настоящую речку, как она теперь изменяется каждый день и порождает в своей душе особые стремления, и летят они, как стрелы...

Вот река... Вы подошли. И тут бывает по-разному: то захочется рыбу поудить, то искупаться, и мало ли что? погулять по берегу, покататься... Даже задумаешься, и то в конце концов для себя что-нибудь вспомнишь, по-иному что-то в своей жизни переставится: все о себе, все для себя! Но вот когда застанет весна в Москве, увидишь текущие со дворов реки грязи и вспомнишь настоящую реку, представишь себе весну там на воле – тогда собираешь в душе воспоминания, и все для реки, и ничего для себя.

Так вот и все наше чувство природы возникает в городе, и охрана ее является как милость царя природы.

(Тема для лекции в школе в Рублеве.)

461


31 Марта. Туман в окне, как молоко, ничего не видно, ничего сказать нельзя. Только знаешь, что тепло и весна движется безостановочно.

Новые и новые письма от литературных неудачников. Надо написать общий ответ (начать с семинариста в краю непуганых птиц). Общее всем: необразованные. Ничего не сделаешь образованием, но и без образования ничего не напишешь.

На днях, когда буду себя чувствовать покрепче, поеду по ж. д. в Звенигород, все посмотрю и потом вернусь, чтобы устроить свой переезд.

Вычитал в отрывном календаре: «В природе милости нет, человек должен требовать от нее милости» (Мичурин).

В природе нет милости, и человеку нечего ждать от нее милости. Человек должен бороться с нею и быть милостивым и охранять природу, тогда он является ее царем-победителем (Пришвин).

Вирус – это промежуточное состояние между живыми существами и неживыми.

Апрель


1 Апреля. Пасмурно с просветами. На Оке ледоход. Вот-вот и река Москва пойдет.

Как просто взял власть Симонов! неплохо и у Фадеева. Не зависть чувствую, а удивление и некоторое унизительное в себе подозрение в зависти. Ночью проектировал этих любовников власти на любовь к женщине, и вспомнилась «Козочка». Казалось, ничего не стоило взять ее (вместе спали!), но я не взял. А без меня какой-то черноусый в доме напротив нашего стал ей моргать, и в три дня все совершилось. Но мало того! вся жизнь прошла до 67 лет, и ни одна женщина не могла соединить в

462


единство мой дух и тело, и вышло это только с одной-единственной Лялей.

Так точно и власть! Нечего лицемерить, втайне мы все к ней льнем: хочется каждому власти (любоначалие = любострастие). Но как легко она дается Симонову! плюнул в сторону, откашлялся и царствует, а мы достигаем этого всю жизнь, работая в таланте, и царствуем уже после смерти своей.

Так вот, товарищи, я выступаю перед вами делегатом от мертвых.

Березин (секретарь ОХПРИ) принимает витамины и мятные капли. Ищет долгую жизнь, мечтает о бессмертии. Мы доказывали ему час целый, что бессмертие не в долготе, а прекрасном мгновении. И когда связали его по рукам и ногам, он сказал: – Скорее всего, есть два рода людей – для гениальных бессмертие в мгновении, а для обыкновенных людей в долготе жизни.

Закончил рассказ «Золотая медаль» (раз – пришло в голову на прогулке воспоминание о Чумакове – что «проглядят», два – записал сюжет, три-четыре – написал).

Вчера были Женя с Сашей – любящая пара. У Жени с Сашей я понимаю: С. эгоистически вызывает, а Ж. отдается, обнимает и вообще делает то самое, что в физической жизни делает сосуд, утоляющий жажду жизни (церковь на место того сосуда). Ляля то же самое делала со мной: топила в своем материнстве мою «идею». (Идея вообще в физическом мире отвечает penis'y.) Происходит материализация идеи, отвечающая творчеству или деторождению. Какая же, и есть ли граница между природным размножением и творчеством (там и тут со-итие).

Вспомнить спор с Березиным о долгой жизни и прекрасном мгновении. Наивный философ кончил разделением людей на гениальных с короткой жизнью и на рядовых с долгой. А это разделение в действительности есть

463


разделенность пола: идея, мужское начало несет в себе «прекрасное мгновенье», материнство – длительность, вот когда раскрылся смысл нашего длинного спора с простаком. Ох, и чудесна Россия этими своими простаками, в них все наше будущее, это есть форма детства и отрочества.

Человеческое творчество есть организация материи в интересах человека.

Размножение есть самодеятельность природы (материи): само-, т.е. без участия человека, деятельность, самодеятельность есть творчество.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары