Читаем Дневники. 1946-1947 полностью

Два пути человечества и одно беспутье: «Я» есть начало и конец мира. Я в мире не один:

1- й путь: я - это творческий атом человеческой личности (христианство).

2- й путь: я - одна из единиц всего человека (социализм).

Сегодня в четыре дня выезжаю на машине к Пете с тем, чтобы

поучить Жульку стрельбой бекасов в Новодеревенском болоте.

Под вечер ездил в Новую Деревню по делам Жульки. Убил бекаса, показал. Продолжает до упаду носиться за птичками. Встал тяжелый вопрос о чутье.

196

2 Июля. День начался хорошим длительным дождем. Получено стекло и разрешение на распиловку. Требуют ремонта гаража. Массовое поспевание садовой клубники.

Жулька засыпает на голом полу под кроватью. Ночью ей становится неудобно на жесткой постели. Тогда она встает и начинает драть пол когтями, и так сильно, так звучно, что все просыпаются. Дерет же она пол, как драли ее древние предки землю, чтобы поудобней устроить спанье. Наверно, во многом и мы тоже, как собаки, по-древнему ведем себя в культурных условиях.

Стали говорить о том, что вот человек подходит к старости и ни с чем. - А сколько он делал добра на всяком месте и во всякое время. -Ну, это и мы делаем, сами даже не замечая того. Дело не в этом случайном добре, а в устройстве личной жизни так, чтобы вся жизнь сознательно была направлена на добро. - Да ты, мама, - сказала Ляля, - посмотри на Михаила, он делает как будто все для себя, а выходит для других. Валентин же весь для других, а в конце концов, все для себя.

Читал сегодня дневник и мелькнула мысль о том, что выбрать из всех дневников записи и сделать книгу «Михаил Пришвин. Дневник».

Устройство личной жизни в Советском Союзе называется блатом.

Директор санитарной охраны сказал нам, что это закон: лес гибнет в соприкосновении с человеком. Я же подумал и о поэзии: тоже и поэзия гибнет при соприкосновении с цивилизованным человеком.

3 Июля. Холодно, как в сентябре веет, ровно-матовое закрытое небо, вот-вот пойдет дождь. На проволоке висят капельки дождя ночного и между каплями птичка маленькая - дождевичок Пикалка.

197

Трепач Ник. Ив. Таллинг: воровать нельзя в положении коммуниста (генеральское положение), да и дело такое, что незаметно по-директорски украсть нечего. И вся драма видна по семье: сидят босые на щавеле. Вот и остается только «трепать». А жена грустная... вот от чего.

Валентин достал стекло, порезал и определил в гараже. Возник вопрос о немедленном ремонте гаража. Продвинуть немедленно кирпич. Валентин поехал в Дунино подгонять работу.

Целые два месяца не перечитывал «Былину» и сегодня решился, прочитал и обрадовался: весной я очень продвинул работу и можно надеяться, что осенью кончу.

Анна тем покоряет старуху, что вводит ее в новое «Надо», отвечающее древнему аскетизму, что все строительство против «слабости» веника, и в этом возрождении является новый человек, представитель стихии человеческой, подчиняющий стихию природы.

У Валентина воспаление тройничного нерва. Ему предложили пирамидон, он отказался от этих «нежностей». И вообще он мужественный и мрачный, родной брат моему Пете. Но это печоринское мужество скрывает у каждого представителя свою ахиллесову пяту. Стоит дотронуться до этой пяты - и герой заревет как ребенок. Такой «демон» только и думает о своей пятке - вот откуда и собирается в нем сила, мужество. Взяться бы вот так себе и каждому, чтобы не растерять свою душевную силу даром на каждом шагу по-обывательски, а все думать и думать, собирать, сосредоточивать в себе одну мысль об одной какой-нибудь своей пятке, и какая сила соберется у каждого! Вот этой силой скряги собирали себе богатство (махорочный король Романов в Ельце. У него была молельная, за аналойчиком Богу молился, а внутри аналойчика сыновья прятали бутылки). Сила Кащея.

Вечером после дождя (в июле дожди каждый день) удалось подбить бекасу крылышко. Десятки раз Жулька находила его, но только работала не верхним чутьем, а шла больше следами. Стойки не делает по чутью (только по глазу). Вообще, она еще не развилась достаточно для стойки по бекасу. Надо попробовать по тетеревам.

4 Июля. Солнечное утро, но не стойкое: наверно, опять будет дождь. Петя заезжал по пути к матери в Загорск. Собирается, если утвердят, ехать на год в Германию в огромный лисий питомник.

Некоторые говорят, что нужно жить для себя, другие учат жить для ближних, а я думаю, каждому следует найти такую точку применения сил, чтобы жизнь для себя сама собой выходила жизнью для ближних, для дальних, для всех.

Да, наверно, так огромное большинство людей и живет для всех под предлогом личного удовлетворения. Особенно это выразительно ясно в отношениях пола, вначале эгоистических до драки с противником, а потом приводящих к жизни для семьи, для общества и государства.

Большое искусство - это одна из форм аскетизма. Художник - это монах, девственник, часто имеющий облик распутника, это монах «в душе». И вот именно поэтому, как все признают, семейная жизнь художника находится в противоречии с его призванием. Яркий пример этому - жизнь Олега.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное